Легенды города Жуковского. Федор Бурцев: «Мы испытывали самолеты, а жизнь испытывала нас»
Бывают в жизни встречи, оставляющие след в памяти на всю жизнь. В далеком уже 1990 году состоялась наша с Федором Ивановичем беседа.
Федор Иванович Бурцев – Герой Советского Союза, лауреат Государственной премии СССР, заслуженный летчик-испытатель СССР. В 1941 году окончил Борисоглебское военное училище летчиков. Участник Великой Отечественной войны. Выпускник первого набора школы летчиков-испытателей. Освоил около 100 типов самолетов. Первым поднял два опытных самолета-снаряда и провел их испытания. Произвел первый вылет и полные испытания сверхзвукового истребителя И-1, на котором был установлен управляемый стабилизатор. Участвовал в испытаниях девяти опытных самолетов. Одним из первых преодолел звуковой барьер. Завершал трудовую деятельность начальником школы летчиков-испытателей. Под его руководством было сделано 18 выпусков.
– Нас было двадцать человек, первых выпускников жуковской летной школы. Я по распределению попал в Летно-исследовательский институт, организованный легендарным Михаилом Михайловичем Громовым. Коллегами по работе оказались такие известные в стране люди, как дважды Герой Советского Союза Амет-хан Султан, Сергей Николаевич Анохин, ставший позднее заслуженным летчиком – испытателем №1… Амет-хан Султан золотые звезды Героя получил на фронте. Воевал он в авиачасти, куда специально собирали отважных ребят. Анохин Героем тогда еще не был, но уважением пользовался ничуть не меньшим. Незадолго до моего прихода в ЛИИ, он потерял глаз во время испытания самолета на прочность. Машина развалилась в воздухе, травмированный Анохин на землю опустился на парашюте… Конечно же, медики хотели списать его с летной работы, но Сергей Николаевич взбунтовался и добился все-таки своего: с одним глазом остался летчиком-испытателем! Вот с такими ребятами предстояло мне, молодому специалисту, работать. Но, несмотря на разницу в возрасте и опытности, у нас постепенно установились не то что товарищеские – даже приятельские отношения. В решающей степени этому нашему сближению способствовала совместная работа по испытаниям крылатых снарядов (КС). Начинали мы ее с Амет-хан Султаном. Потом подключился к этому делу и Анохин.
Что представляли собой те испытания? Самолет Ту-4, с подвешенным КС, взлетает. В полете летчик Ту-4 обнаруживает цель. Берет ее на свой бортовой локатор и ставит на режим автосопровождения. Затем производится отцепление снаряда, и тот входит в луч локатора и при помощи рулевых машин автопилота управляется. При подходе к цели КС переходит на управление своего локатора, и тем самым достигается высокая степень точности… Наша, испытателей, задача заключалась в том, чтобы в последний момент прервать движение КС к мишени и увести его на ручном управлении в сторону аэродрома. Приборы фиксировали траекторию полета, другие необходимые конструкторам параметры. Снова и снова проводились пробные пуски. Помните барона Мюнхгаузена, летавшего верхом на пушечном ядре? Так вот, мы с Амет-хан Султаном и Анохиным многократно прочувствовали его возможные ощущения в таком экстремальном путешествии. С той лишь только разницей, что находились внутри снаряда и не с земли на небо летали, а в обратном направлении и с гораздо большей скоростью.
Когда на завершающем этапе испытаний КС опробовали в беспилотном варианте, он реально поразил цель: крейсер разломился пополам… После окончания этой работы мы все трое стали лауреатами Сталинской премии. Анохину присвоили звание Героя Советского Союза. Меня и Амет-хан Султана наградили орденом Боевого Красного Знамени. А три года спустя приехал в Жуковский товарищ из Москвы, вызвали нас к начальству. «Сдайте лауреатские значки и дипломы», – без каких-либо объяснений потребовал москвич. Несмотря на то что это было время развенчания культа личности «отца народов», мы все же весьма изумились. Амет-хан Султан заявил, что его диплом находится в музее в Симферополе: «Заберите». Но он все же этого не сделал. А мы с Анохиным сдали на следующее утро и значки, и дипломы… Прошло еще какое-то время. Опять нашу троицу вызывают к начальству и объявляют: «Вы – лауреаты Государственной премии СССР!». Выдают новенькие лауреатские значки и дипломы, жмут руки, радостно поздравляют… «Из песни слова не выкинешь» – утверждает народная мудрость. А сколько таких попыток делалось в нашей истории… Подмена лауреатства – пример далеко не единственный.
Лет через пять после войны решили-таки установить бюст Амет-хан Султана, как положено дважды Героям. Уезжал он на торжества, посвященные этому событию, в родную Алупку веселым, с праздничным настроением, а вернулся, словно с похорон – угрюмым, как говорится, мрачнее тучи. Оказалось… исчез готовый уже бюст Героя! С вечера был, а утром проснулись – нет! А на месте бюста красуется невесть как возникшая здесь цветочная клумба! Поохали, поахали люди, поцокали языками… Да этим делу не поможешь. Уехал Амет-хан Султан восвояси, назад, в Жуковский. Но таким происшествием история эта не закончилась. Прошло некоторое время – приглашают Амет-хан Султана на открытие его бюста… на Кубань. Там он получил свою первую Золотую Звезду, и это послужило поводом для увековечения его памяти на кубанской земле. «Что делать? – спрашивает меня. – Не хочу я, чтобы там стоял бюст. Зачем это? У меня же есть родные места, почему же он на Кубани должен стоять?». Посоветовал я ему «заболеть». Отправили кубанцам телеграмму о том, что занедужил, не может, дескать, приехать. А по правилам, если жив Герой, его присутствие на открытии бюста обязательно… Второй раз пришло приглашение приехать. Не мудрствуя лукаво, он снова «заболел». На «хроническую хворь» летчика-испытателя обратили внимание в Кремле. Вызвал Амет-хан Султана Ворошилов. Разговор у них состоялся примерно такой: «В чем дело?» – «Не хочу я, чтобы на Кубани стоял бюст. Если нельзя в Крыму, пусть он будет на родине отца…». А надо сказать, что родители будущего геройского летчика заключили в молодости межнациональный брак. Отец его был дагестанцем, а мать – крымской татаркой. Услышав о желании Амет-хан Султана, Ворошилов удивился: «Как так? Вот же ваше заявление с просьбой перенести бюст с Крыма на Кубань!». Вот когда прояснилась история с исчезновением бюста в Алупке. Оказалось, сам Герой пожелал убрать его из родных мест! Фальшивое, конечно же, было заявление. Но вот кто его написал, так и осталось тайной. А бюст установили все-таки в Крыму. Очень не хотелось кому-то напоминать репрессированному народу о его славном сыне, да не удалось скорректировать историю…
Трудная судьба выпала на нашу долю. Мы испытывали самолеты, а жизнь испытывала нас. Но я все же решительно не согласен с теми, кто пытается представить прошлое лишь в черном цвете. Всякое бывало: и горести, и радости. Обидные нелепости и счастливые удачи. Жизнь многокрасочна и разнообразна. Последний маленький пример. Списали Анохина с летной работы. Могучего здоровья был человек, а медики забраковали. Жалко, хоть плачь. Десятилетия он летал с одним глазом. И на каких машинах летал! Что-то не знаю я таких примеров в истории авиации западных стран. Когда его все же списали, Сергей Николаевич встретился с Королевым. А надо заметить, их связывала давняя дружба, еще в тридцатых годах вместе парили на планерах в Коктебеле… «Пойдем ко мне», – пригласил Анохина Сергей Павлович. В космос пригласил! И Анохин пошел и был признан годным медкомиссией. Успешно одолел курс подготовки к космическим полетам, был зачислен в отряд космонавтов. Убежден: попал бы он в космос, если бы не преждевременная кончина Королева…
Мы любили жизнь и умели радоваться жизни. Мы любили мечтать и мечтали. Конечно, и страдали при этом. Но было и то и другое – и темное и светлое. Мы жили!
Сергей Муравьев
1990 г
