Вахта Памяти: рассказ писателя Михаила Захарчука о событии, случившемся, как потом оказалось, на самом экваторе войны, о появлении в Армии и на Флоте офицерских погон – крыльев служивого люда.
Сегодня мы с вами, дорогие читатели, поговорим о событии, случившемся, как потом оказалось, на самом экваторе войны, о появлении в Армии и на Флоте офицерских погон – крыльев служивого люда.
Действительно, 77 лет назад, в самый разгар невиданной за всю историю человечества войны, советские воины надели погоны и сменили звания. В воюющих Вооружённых Силах СССР вновь появились офицеры. Как в старой доброй царской армии. А ровно полвека назад автор сих строк надел солдатские, потом курсантские и, наконец, офицерские погоны, что стало главным событием его жизни, рядом с которым никакое иное сравнимым быть не может по определению. И если бы Господь Бог сподобил меня поэтическим дарованием, я бы всенепременно сочинил офицерским погонам оду. Они были моими крыльями на всех перекрёстках и росстанях судьбы. Увы, стихи не мой удел. А вот некоторые строки других служивых собратьев, посвящённые погонам, помнятся: «Офицерские погоны — золотые вензеля. / Вы — хранители закона, вы — хранители Кремля!» «Офицерские погоны –/ офицерские мечты. / Два просвета на погоне, / три полковничьих звезды. / Офицерские погоны, / не приемлите вы лесть. / Офицерские законы -/ ваша совесть, ваша честь». «За что мы пьём, за этим праздничным столом –/ За всех тревог ночные звоны, / За офицерские погоны!» «Офицерские погоны на плечах, / Словно Родины горячие ладони, / Километры растворяются в ночах, / Офицеры своей чести не уронят!» «Я проторенным шел путем, / Внимал словам и перезвонам. / Не уступал другим ни в чем. / И с гордостью надел погоны».
Вика Цыганова -Золотые Погоны
«Золотые погоны, Россия моя,
Ты наденешь — опять вера в Бога проснется.
И небесную синь, и ржаные поля
Еще раз защищать, господа, нам придется. «
Даже сильно не напрягаясь, можно продолжать множить поэтическое воспевание офицерских погон. Что лишний раз свидетельствует об особом отношении русских государевых людей к своим служебным атрибутам: присяге, знамени, погонам… Помните, читатель, известную картину художника Павла Рыженко «Офицер закапывает погоны и платок, вышитый царицей Александрой Феодоровной»? Нигде более, ни в какой другой армии мира невозможно себе представить подобной пронзительной, почти что священной пиететности к тем же офицерским знакам различия. И так было всегда с тех пор, как Пётр 1 ввёл их в армейский обиход. Хотя нет, четверть века, а точнее 26 лет, само слово «офицер» произносилось у нас и воспринималось как нечто заведомо контрреволюционное. А уж погоны считались исключительно вредным символом Белой армии. Ибо Приказом Петросовета за № 1 от 1 марта 1917 года «О демократизации бывших армии и флота» солдаты и офицеры сначала были уравнены в правах, а потом от вторых – «золотопогонников» — вообще отказались, ликвидировав их как класс. Революционная эйфория, впрочем, длилась недолго. Новой власти понадобилась армия, а с нею и командиры – краскомы. В атрибутах государства и армии задолго до войны стало утверждаться многое из того, что упертые, твердолобые революционеры, типа Троцкого, воспринимали как «монархическую реставрацию». Вскоре в Красной Армии даже запели: «Ведь с нами Ворошилов – первый красный офицер. / Сумеем постоять за Эс-Эс=Эр». Впрочем, ни формально, ни уж тем более юридически она не отвечала действительности. Но нам важно помнить другое: ни в армии, ни на флоте никогда не забывали о доблестных традициях русского воинства. Другими словами, восстановление офицерских званий и погон стояло в повестке дня задолго до Указа Президиума Верховного Совета СССР от 06. 01. 1943. И то была вполне плановая, многолетняя, очень, кстати говоря, кропотливая работа.
Об это приходится напоминать ещё и потому, что во время войны, все годы после неё наши разномастные недруги не уставали талдычить: введение погон и новой формы произошло исключительно по прихоти Сталина, который вроде как бы заискивал перед офицерством за собственные репрессивные прегрешения. Немецкими оккупантами распространялась даже такая агитка: «Сталин обалдел от страха»: «По приказу Сталина в красной армии ведены погоны, эполеты. Готовится переименование красной армии в русскую. Священникам разрешено служить молебны о ниспослании победы красной армии. Красный флаг советской власти предполагается заменить трёхцветным. Чтобы удержаться у власти, хитрейший людоед Сталин идёт на всё. Не хватает только того, чтобы он провозгласил себя императором».
Каково вам, читатель, во-первых, по временной ситуации. Красная армия только-только начала одерживать первые крупные победы, и до завершения коренного перелома было ещё очень далеко. Если введением погон Сталин рассчитывал добиться существенного повышения морального духа советских войск, то, спрашивается, почему он не предпринял такой шаг раньше? Скажем, во времена знаменитого приказа №227 «Ни шагу назад»? Ну, а коли он стремился реставрировать имперские атрибуты, то такой шаг мог вызвать недоумение в вооружённых силах. Действительно, РККА все свои победы одерживала без погон, зачем они вдруг понадобились?
А, во-вторых, не напоминает ли вам, дорогой мой читатель, сия агитка кликушество и камлание нынешней отечественной либерастии по любому телодвижению власти? Как по мне, так не только текстологически, но и, главное, по содержанию, по духу они идентично, адекватно, изоморфны — сиречь тождественны. Исключительно потому как и те захватчики, и нынешние идеологические коллаборанты – всякие зильбертруды, шендеровичии и прочие венедиктовы – одним озабочены, к одному устремлены: раздербанить, расчленить великую России, костью торчащую в глотке мирового «закулисья». И ради этой цели они ни перед чем не остановятся.
Что же касается вождя, то он на самом деле пристально контролировал всё происходящее в армии и на флоте. Об этом мне как-то даже неловко напоминать. И в то же время заметим: ещё в 1935 году Президиум Верховного Совета СССР водит звание «Маршал Советского Союза». Через пять лет появляются генеральские и адмиральские звания – чрезвычайно важная, если не решающая веха на пути к погонам. Ну, в самом деле, трудно воспринимались не только военными, но и гражданскими людьми генералы и адмиралы без погон, но в лампасах. К 1941 году, далее, были готовы и образцы новой формы с новыми погонами. По свидетельству начальника Генштаба маршала Александра Василевского, Сталин, после очередного доклада ему, запросил его и Георгий Жукова мнения о предстоящем введении погон. Оказывается, по меньшей мере с лета того года этот вопрос был предметом поручения Сталина начальнику Главного управления тыла РККА генералу Андрею Хрулёву и регулярных с ним обсуждений.
Весной 1942 года их одобрило Главное политическое управление РККА. В декабре того же года издаются Временные технические условия за № 0725, в которых подробно описывались все новые эмблемы и знаки различия («звёздочки») на погонах. И даже почти шесть миллионов комплектов новой формы к тому времени было пошито и отгружено на центральные военные склады. (Кроме как подвигом тружеников тыла эту титаническую работу в условиях жестокой войны трудно квалифицировать). То есть, переход на новую форму мог осуществиться и намного раньше. Некоторые специалисты и склонялись к тому, чтобы «переодевание» армии и флота растянуть во времени с учётом крайне сложной военной и экономической обстановки. Но вот тут-то уж точно сработали железная воля, дальновидность и величайшее стратегическое чутьё Верховного Главнокомандующего. Он сумел превратить вполне себе заурядную деятельность тыловых органов по смене одной формы на другую в мощнейшую, едва ли не самую крупную политическую акцию за всю войну. Изменения в форме позволили вождю воодушевить армию – ни много, ни мало. В этом воочию убеждаешь, когда знакомишься с публикацией «Красной звезды» от 7 января 1943 года: «Погоны были традиционным украшением доблестной русской армии. Мы, законные наследники русской воинской славы, берём из арсенала наших отцов и дедов всё лучшее, что способствовало поднятию воинского духа и укреплению дисциплины. Введение погон ещё раз подтверждает славную преемственность воинских традиций, которая так ценна для армии, любящей своё отечество, дорожащей родной историей. Погоны не только деталь одежды. Это знак воинского достоинства и воинской чести. Надевая погоны — новые знаки различия и воинской чести — мы почувствуем ещё явственнее тот долг, который лежит на армии, защищающей родину от немецко-фашистских банд. Народ даёт армии эти знаки чести, требуя при этом, чтобы честь армии поддерживалась на полях сражений».
Та же газета 31 января 1943 года писала: «Переход на ношение погонов — одно из звеньев в цепи мероприятий правительства по укреплению единоначалия и дисциплины в Красной армии, поднятию авторитета командных кадров. Введение погонов придаёт военнослужащим более подтянутый, более профессиональный вид. Погоны и новая форма являются внешним выражением глубоких внутренних процессов, происходящих в нашей армии за последнее время. Погоны – символ воинской чести, почётного служебного положения. Долг советских командиров и бойцов – быть достойными своей формы, не марать чести мундира своим внешним видом и поведением».
Далее в газетном материале, который на самом деле — развёрнутое толкование Приказа НКО №25, говорится, что переход на новую форму должен строжайше выполняться по установленным срокам. Никакие ссылки на военное положение не принимаются, никаких поблажек в этом важном вопросе быть не должно. Так «части, учреждения и заведения Московского гарнизона переходят на новые знаки завтра. Это означает, что с завтрашнего дня ни один военнослужащий не имеет права появляться на улицах столицы со старыми знаками различия». Для этого во всех частях и подразделениях провести два строевых смотра: накануне и после смены формы. Донашивать старое обмундирование разрешается, но смешивать старые и новые знаки различия воспрещается категорически. И вообще после перехода на новую форму нельзя было появляться в общественных местах с её нарушениями.
О чём ещё хотелось бы вспомнить в эти юбилейные для наших погон дни? Переход на новую форму личным составом армии и флота был воспринят, без преувеличения, с восторгом. Мой тесть Кирилл Васильевич Беляев, командир роты 80-милимметровых миномётов получил звание старшего лейтенанта на Курской дуге. Вспоминал: «За моей формой и вообще за моим внешним видом очень хорошо следил ординарец украинец Терещенко. Но первые в своей жизни «золотые» парадные погоны я сам себе всю ночь пришивал, стежочек к стежочку. Звёздочки точнейшим образом по уставу расположил. Утром вышел из землянки и втихаря, чтобы часовой не заметил, разглядывал в зеркальце свои старлеевские погоны. Нам на передовой было положено носить только полевую форму с полевыми же погонами. Но за два года войны мы так устали от унылого тускло-зеленого обмундирования, таким сильным было ощущение того, что сдюжим гитлеровскую заразу, что в редкие минуты затишья мы просто одевали мундиры с погонами. И вышестоящие командиры зачастили к нам в «золотых эполетах». Дошло до того, что где-то в конце 1943 года Ставка издала специальный приказ, предписывающий генералам и старшим офицерам при рекогносцировках на переднем крае переодеваться в форму рядовых красноармейцев и сержантов, дабы не давать возможность немецкой разведке определять время нашего наступления. Настолько все стали пренебрегать и мерами маскировки и собственной безопасностью. Почитай, ослепил нас блеск собственных погон…»
И последнее. Можно утверждать безо всякого преувеличения: 77 лет назад, как оказалось впоследствии, ровно посредине величайшей войны, какую только знало человечество, вооружённые защитники страны обрели форму, достойную лучших воинов мира. Они затем навеки обессмертили свои мундиры и погоны героическими, беспримерными победами.
Полковник в отставке Михаил Захарчук.
