Поминальное слово о военно-морском патриархе «Красной звезды»: капитан 1 ранга Алексей Крысов — ответсек и человек…

Морская душа Алексея Крысова

Поминальное слово о военно-морском патриархе «Красной звезды»
В этом году ему исполнилось 95 лет, но, к сожалению, официальная журналистика, да и мы, грешные, об этом вовремя не вспомнили…
Ответственный секретарь газеты «Красная звезда» капитан 1 ранга Алексей Михайлович Крысов был годком моему отцу. Они оба с 1922-го. А даже осторожная и кругом перестраховочная советская статистика свидетельствовала: мужчин, рождённых в 1920, 21, 22 и 23 годах в живых после войны осталось 2, 5 – 3 процента. Остальные полегли на фронтах Великой Отечественной. Другие мужские годы вторая мировая бойня тоже особо не щадила, но эти выкосила почти поголовно. Так что нам, их детям, просто несказанно повезло от них на свет появиться. Моему отцу 95 исполнится в ноябре, а та же дата Крысова случилась в самом начале года, да никто её не заметил. Про «Красную звезду» молчу. Там к памяти вообще отношение избирательное. Не вспомнил бы и я, если бы не мои спорадические, но дружеские общения с сыном Крысова – Славой. Мы знаем друг друга с курсантской скамьи…
Под началом капраза Крысова я прослужил чуть больше четырёх лет из тех тринадцати, что отдал главной военной газете страны. Срок по каким угодно меркам невелик, но всё дело в том, что брал меня в газету именно Алексей Михайлович. Точнее даже так: благодаря ему и ещё редактору по отделу комсомольской жизни Руслану Макушину была разыграна сложная многоходовка с зачислением меня на стажировку в боевой отдел ракетных войск и артиллерии, а потом с плавным переводом через комсомольский — в отдел вузов, где и образовалась вакансия аккурат к моему окончанию академии. В итоге по выпуску я единственный и попал в «Красную звезду». Служба у меня, однако, не заладилась. Редактор отдела, а по совместительству ещё и мой земляк, оказался не слишком перегруженный интеллектом, зато с избытком обладал тем самым служебным, «начальницким люминием», от которого во все времена страдают простые люди – подчинённые. С избытком страдал и я. Редкие мои заметки попадали на полосы «Красной звезды», а те, которые в итоге на них всё же продирались, были от первой и до последней строки переписаны занудливым «шефом». Мудрый Алексей Михайлович не мог не замечать моих страданий. И однажды решил мне помочь довольно необычным способом.
Тут надо заметить, что по личной инициативе Крысова при газете была организована ежемесячная брошюра «Библиотечка «Красной звезды». Туда отбирались лучшие материалы, но не просто за истекшие тридцать календарных дней, а объединённые какой-то одной сквозной и генеральной темой. Публикация в библиотечке приравнивалась к большой внутри редакционной награде как моральной, так и материальной. Конкретно для меня она равнялась почти месячному окладу. И вот ответсек решил поместить в очередной номер, посвящённый передовым командирам частей мой очерк «Третий пуск», в основном, для того чтобы поддержать меня, вселить уверенность в собственные силы и возможности. Об этом он мне так в лоб не говорил, но я догадывался, почему Алексей Михайлович предпринял подобную инициативу. А мой редактор выступил категорически против того, чтобы имя Захарчука появилось в престижном перечне лучших публицистических работ. Основание: материал, во-первых, написан до того, как Михаила зачислили в штат. А, во-вторых, на нынешнем этапе он просто недостоин, как слабый сотрудник, столь высокой чести. Крысов, с только ему присущими деликатностью и тактом, увещевал моего редактора в том смысле, что материал Захарчука, безусловно, годится для библиотечки, коль скоро он был в своё время единодушно отмечен редколлегией и именно за него парня взяли в штат. Что же касается всех прочих привходящих моментов, то кому, как не редактору отдела вузов и вневойсковой подготовки надлежит приложить все силы к тому, чтобы слабый сотрудник обрёл, наконец, уверенность в себе и встал вровень с остальными краснозвёздовцами. Мой редактор нехотя соглашался с тем, что, возможно, он и недорабатывает в плане воспитания Захарчука, однако, с хохляцкой упёртостью стоял на своём: только через мой труп «Третий пуск» попадёт в библиотечку.
Крысов вызвал меня в кабинет и сказал, примерно, следующее. Твой редактор «закусил удила», что, конечно, не делает ему чести. Я бы мог в этой ситуации, что называется, и власть употребить, только это было бы неразумно. Тебе в отделе работать и превращать редактора во врага не самый оптимальный вариант. Что могу посоветовать. Мой заместитель Валентин Шалкеев вскоре уйдёт на самостоятельную работу и будет редактором по отделу информации. Переходи к нему, я договорюсь. Так оно в итоге и случилось. В новом отделе я не просто прижился, но безо всякого преувеличения, расцвёл, что твоё чахлое деревцо, которое новый рачительный хозяин стал заботливо поливать и подкармливать.
Сейчас я попытаюсь справиться с соблазном, как можно цветистее рассказать о наших с Валентином Шалкеевым свершениях на информационной краснозвездовской ниве. И поэтому лишь штрихами обрисую то, что мы с ним сделали. Прежде всего, организовали постоянную рубрику для ветеранов Великой Отечественной войны «Поиск», чем увеличили и без того немалую почту «Красной звезды» почти вдвое. А надо заметить, что число писем в печатном издании по советским временам являлось одним из главных критериев его полезности и нужности. На каждые 12 тысяч писем в месяц можно было открывать штатную единицу. Поэтому наше деяние приравнялось в редакции к подвигу, и ставший полковником Шалкеев получил вдобавок ещё и орден Красной Звезды — основную боевую награду для выполняющих интернациональный долг в Афганистане. Досталась и мне благодарность.
Со временем наш отдел информации, прямо скажем, не без поддержки Алексея Михайловича, вышел на первое место в редакции по числу авторских и собственных материалов, по их объему и качеству. Неглупый Шалкеев за каждую очередную удачу премировал меня недельной командировкой в любой конец Советского Союза на свободную охоту. Это и большая роскошь, и очень весомое поощрение. Тщеславный человек (а не тщеславных пишущих журналистика не знает), я из кожи вон лез, чтобы газетный круговорот в природе моих заметных, звонких публикаций не прекращался. Все лучшее, что я написал в «Красной звезде», было сделано именно в отделе информации. Но это, как читатель понимает, хоть и любимая автором, но другая тема. А возвращаясь к ответсеку «Красной звезды», не без удовольствия скажу следующее.
Если прибегнуть к близкой мне военной терминологии, то должность капитана 1 ранга Крысова спокойно можно приравнивать к начальнику главного штаба крупного воинского соединения — армии. А всякий штаб в войсках любых масштабов, известно, мозг их — ни больше и ни меньше. Всё это я веду к тому, чтобы читатель знал: во времена советской власти на должности ответственных секретарей всех средств массовой информации кандидатуры подбирались едва ли не тщательнее, чем на редакторов этих самых средств. Оно и понятно, в руках ответсека любой редакции находились практически все экономические рычаги управления творческим коллективом: типография, связь, включая телетайп, транспорт, жилье, гонорарный фонд и что самое главное: возможность выхода твоего материла в свет. Даже вопросы, выносимые на обсуждение редколлегией обычно готовил ответсек со своими помощниками. Разумеется, право окончательного решения всегда было за единоличным руководителем партийного средства массовой информации. Но уже второе слово в редакции, безусловно, принадлежало ответсеку, а не первому заместителю главного редактора. Понятно отсюда, что в заместителях у главных редакторов даже центральных изданий встречались и самодуры. Но, скажем, в той же «Красной звезде» я пережил четырёх ответсеков: помимо Крысова — Алексея Кулакова, Александра Пименова, Вячеслава Лукашевича. Они были и талантливые журналисты, и образцовые офицеры, и просто толковые мужики. А кому из краснозвёздовцев был неизвестен легендарный ответсек Александр Кривицкий. Это он впервые написал о 28 героях панфиловцах. Он же вложил в уста политрука Клочкова бессмертные слова: «Велика Россия, но отступать некуда — Москва за нами». И всё-таки возьму на себя смелость заявить, при всей, разумеется, гипотетичности подобного утверждения: лучшим ответсеком «Красной звезды» за почти девять с половиной десятилетий её существования был Алексей Михайлович Крысов.
Родился он в деревне Жигаловка, поглощённой ныне Нововятским районом города Кирова. Почти патриархальная семья была многодетной, мужицкой. Шестеро сыновей росли в ней и мужали друг за другом с разницей в два года. Старшие при этом старательно опекали младших. Трое: Иван, Алёша, и Александр воевали. Причём разведчик Иван Крысов имел несколько боевых орденов. Все сыновья Крысовы пошли статью и характером в своего отца Михаила Яковлевича. Он воевал кузнецом-кавалеристом ещё в Первую мировую. На гражданской войне служил, опять же кузнецом, в Первой конной у самого Будённого. Регулярно подковывал его породистого коня Казбека. Рассказывал детям и про члена Реввоенсовета 1-й Конной Климента Ворошилова. Но всегда неодобрительно заключал: «Больно суетливым Клим был мужиком». Пришлось старшему Крысову и в Великой Отечественной поучаствовать всё в той же солдатской должности кузнеца при эскадроне. Михаил Крысов поэтому всегда поощрял своих сынов на воинскую службу. И, думается, вовсе не случайно четыре сына его служили на флоте, а один из многочисленных внуков дослужился до контр-адмирала!
Алексея Крысова призвали на срочную службу в 1940 году. Попал на Русский остров, что в Японском море. Там размещался полу тысячный гарнизон знаменитой башенной Ворошиловской батареи, охранявший подступы к Владивостоку. Любой корабль, приблизившийся ближе, чем на 34 км к острову Русский, попадал под огонь ворошиловцев. А орудия они обслуживали едва ли не самые мощные в мире — 305 мм калибра. Масса той «пущёнки» превышала 50 тонн.
Краснофлотец Крысов заметно выделялся среди однополчан целеустремлённостью и начитанностью. Он вообще с ранней юности, сначала наощупь, а потом и сознательно овладевал любыми нужными ему для самосовершенствования знаниями и навыками: учился правильно мыслить, говорить без вятского акцента, писать красиво и грамотно, быть вежливым, воспитанным, правильно двигаться, общаться с людьми, строить с ними взаимоотношения. Он и журналистику-то выбрал вполне осознанно. Даже успел перед призывом на флот, поработать в отделе писем районной газеты «Кировец». А ведь все до единого его деревенские сверстники после десятилетки сразу шли на знаменитый Нововятский завод — «НМЗ».
На флотской службе Крысов с первых дней стал писать регулярно заметки сначала в гарнизонную многотиражку, затем во флотскую газету «Боевую вахту». Вскоре к Алексею присоединился младший брат Александр, тоже призванный служить на остров Русский. И уже вдвоём военкоры Крысовы освещали жизнь и боевую службу моряков-артиллеристов. Впоследствии Александр Михайлович служил во флотской газет «На страже Заполярья», инспектором политуправления Балтийского флота. А закончил трудовую деятельность в известной газете «Аргументы и факты».
У Алексея Крысова наметилась другая служебная траектория. К концу Японской войны его назначили корреспондентом «Боевой вахты». Не раз он бывал на передовой, участвовал в заключительных боях с японскими милитаристами. За мужество и отвагу, проявленные при исполнении служебного долга награждён боевым орденом Красной звезды. Талантливого и активного офицера-журналиста приметили в ежедневной центральной газете Военно-Морских Сил СССР «Красный флот» (с 1954 — «Советский флот») и взяли на должность посткорра по Тихоокеанскому флоту. За серию материалов с переднего края так называемой Корейской войны, Крысова наградили вторым орденом Красной звезды. И вскоре направили на обучение в Военно-политическую академию.
На курсе Крысов был самым младшим фронтовиком по званию. Зато всегда лидировал в учёбе. Естественно, что после окончания академии его автоматически зачислили в штат главной военно-морской газеты. В 1960 году «Советский флот» упразднили. А лучшие творческие штыки направили в «Красную звезду». Так в главной военной газете появились моряки-журналисты: Иван Панов, Алексей Крысов, Михаил Кореневский, Олег Баронов, Василий Воронецкий, Геннадий Саввичев, Николай Шумихин. Шли годы и к этому морскому братству прибавлялись: Сергей Быстров, Влаимир Чупахин, Николай Черкашин, Анатолий Поздняков, Альберт Контиевский, Георгий Самолис, Владимир Еромолаев, Михаил Шашуто, Михаил Луканин, Владимир Урбан, Олег Одноколенко, Сергей Турченко, Александр Ткачёв, Александр Орлов. Кого-то я, конечно, упустил – названы лишь фамилии, которые на моей не самой безупречной памяти. Но сейчас, вспоминая имена из славной когорты военно-морских штыков «Красной звезды», я хочу обнародовать мысль, которую давно вынашиваю и которая не даёт мне покоя.
Согласись, читатель, есть что-то в морской службе, чего нет в нашей сухопутной. И ведь не только то, что приходит на ум сразу – морская стихия. Но и нечто такое, чего и словами-то передать трудно, если вообще возможно. В самом деле, если ты полгода, а то и год проводишь на бескрайних океанских просторах, за тысячи миль от базы и родного дома, то в душе твоей и в мыслях твоих происходят такие брожения, которых никогда не случится на твёрдой суше. Сия, как бы изначально заданная императивная планетарность морской службы накладывает, не может не накладывать на человека повышенные требования к себе, к другим. Этим самым я вовсе не хочу утверждать, что морские офицеры-журналисты лучше сухопутных или лётных – не о том же речь. Но вот применительно к газете «Красная звезда» мне видится далеко не случайным то обстоятельство, что долгое время её возглавлял генерал-лейтенант (читай: вице-адмирал) И. М. Панов, а следом за ним капитан 1 ранга В. Л. Чупахин; что в лучшем редакционном отделе очерка и публицистики в разное время служили моряки: капитаны 1 ранга Михаил Кореневский, Геннадий Саввичев, Владимир Чупахин, Сергей Турченко, Александр Ткачёв; что первым отделом в табели о рангах – пропаганды – долгое время руководил капитан 1 ранга Николай Шумихин. Наконец, 13 лет секретариат «Красной звезды» — её боевой штаб — возглавлял капитан 1 ранга Алексей Михайлович Крысов. И умер на своём посту в 1984 году.
Сын его однажды мне признался, как на духу: «Знаешь, Миша, я не вижу ничего дурного в том, что кому-то может показаться: я слишком идеализирую образ своего отца. Мне уже за 70 лет, я много повидал и передумал. Я достаточно циничен и ироничен, люблю пошутить над собой, вижу смешное вокруг. Однако отец мой — это что-то глобальное и очень серьёзное для меня, что-то непостижимое и до сих пор почти идеальное. Масштабность и значительность его фигуры для меня с годами только возрастает. Всё чаще в старости, возвращаясь мыслями в прошлое, я понимаю собственное легкомыслие, порочную непоследовательность, мелочность и суетность моих жизненных устремлений на фоне его мощного постоянного поступательного движения. Знаю твёрдо одно: отец мой близок к идеалу мужчины.
Есть у Бога желание пристраивать к себе поближе души хороших людей в самом пике их развития и взлёта. Именно так и поступил Господь с моим отцом, забрав его на небо всего-то в 62 года. Полагаю, не случайно — в День космонавтики…».

Полковник в отставке Михаил Захарчук.