Легенда генерального штаба полковник в отставке Юрий Георгиевич Широченко. книга… советник, друг, главный козырь

Легенда генерального штаба

Сегодня, 17 октября, — день рождения «легенды Генерального Штаба», военного профессионала высочайшей категории, которому Владимир Путин подарил часы с надписью «Человеку слова», моего большого друга от Бога и Войск ПВО, полковника в отставке Юрия Георгиевича Широченко. Будучи полковником запаса, он 4 года исполнял обязанности Советника Генерального штаба, а по существу – первого заместителя НГШ. Штатная должность как таковая отсутствовала. Не знаю более аналогичного случая за всю историю русской армии. За это время он ни разу не был в отпуске. Он никогда не ездил в санатории и никогда – за границу. Мог бы я легко написать о нём книгу – всё же первый мой друг. Только чрезвычайно скромный Юрий Георгиевич — против. А его слово для меня закон до гробовой доски. Однако вспомнить о самом главном событии моей воинской службы, в котором Широченко сыграл решающую роль, мне никто возбранить не может. Ниже – выдержки из моей книги «Через Миллениум или 20 лет на изломе тысячелетий». Юрий Георгиевич, дорогой мой, с днём рождения!
5. 04. 90, четверг.
Побывал в Главном штабе Войск ПВО, к которым у меня отношение особое и я даже этого не скрываю. Так ли иначе, с большими перерывами, но занимаюсь пэвэошной проблематикой с 1973 года. Была возможность даже стать постоянным корреспондентом «Красной звезды» по Войскам противовоздушной обороны. Много сил и энергии я потратил для этого, обаял, как мог редактора по отделу ракетных войск и артиллерии полковника Александра Пименова. Вопрос о моём назначении был вынесен на заседание редколлегии главной военной газеты. И тут случилось такое, чего я не мог представить даже в страшном сне. Заместитель главного редактора полковник Геннадий Кашуба встал и произнёс: «Нельзя Захарчуку поручать самостоятельную работу. На днях в Большом театре он в форме стоял у оркестровой ямы и кричал Плисецкой: «Браво, гений, бис!» А потом ещё и букет цветов швырнул на сцену». И этого было достаточно, чтобы мою кандидатуру сняли. С этим «смурным Пантелеевичем» мы проработали в «Красной звезде» несколько лет. При весьма и весьма скромном творческом потенциале он обладал виртуозным даром, выражаясь военным жаргоном, «где надо — лизнуть, где нужно – гавкнуть». Эта способность в тогдашние, жутко застойные времена позволила Кашубе стать редактором отдела боевой подготовки, а потом и замом главного. Вот тут, мягко говоря, мы и не понравились друг другу. Но при разных весовых категориях, конечно же, автор этих строк всегда оставался битым. Могу сказать даже так: через этого придурка не осуществилась едва ли не главная мечта времён моей службы в «Красной звезде» — я спал и видел себя постоянным корреспондентом газеты. А Кашуба не дал мечте осуществиться.
Зашёл к Юре Широченко – кличка Удав. Его привёз с собой из Забайкалья генерал армии Иван Моисеевич Третьяк, назначенный главкомом сразу же после полёта Руста. Окружение главком недоумевало: зачем? Разве мало полковников в Москве? Зачем — знал главком. Наследство предшественника Третьяку требовалось разгребать и разгребать, а, значит, нужен был помощник, которому бы он безоговорочно доверял. Широченко он доверял как самому себе. Ценил его за аналитический ум, за честность, требовательность и невероятную трудоспособность. Властью Широченко при Третьяке пользовался почти неограниченной. Вернулся однажды Юра из очередной инспекционной поездки, где обнаружил много всяких безобразий. И свои претензии изложил генерал-лейтенанту, которому подчинялась эта воинская часть. Тот вспылил: как смеет какой-то полковник выговаривать ему, генерал-лейтенанту! И пожаловался на Широченко главкому. Инцидент закончился приказом об увольнении жалобщика на пенсию. Широченко тогда же получил прозвище Удав. Он и при новом главкоме генерал-полковнике Викторе Алексеевиче Прудникове остался секретарём Военного совета и начальником секретариате главкомата, не потеряв ни одной из своих властных полномочий. Моя конкретная просьбы к Широченко заключалась в том, чтобы лейтенанта Сашу Шведу – сына моего земляка и друга – перевести на Украину. Юра это сделал одним телефонным звонком. Потом мы спустились в буфет и там встретились с Игорем Михайловичем Мальцевым. Попросил зайти к нему «после приёма пищи». Зашёл. Начальник главного штаба Войск ПВО положил передо мной пухлую папку, в которой, как оказалось, были собраны материалы по довольно нашумевшему случаю с неопознанными летающими объектами в районе Переславль Залесского. Краем уха я слышал о «безобразиях, творимых космическими пришельцами над городом у Плещеева озера из Золотого кольца России». И всё-таки ехидненько поинтересовался у старшего друга, очень уважаемого мной человека: «Игорь Михайлович, а оно вам надо?» Генерал меж тем был более, чем серьёзен: «Понимаешь, я поднял лётчика на перехват, а теперь вместе с командиром авиаполка будем чесать репы, как списать горючку. Ведь ни один бухгалтер не пропустит даже упоминания об НЛО. А во всех армиях мира подобная статья есть. Летают «пришельцы» или нам так кажется – меня сейчас это меньше всего интересует. Но право посылать самолёты на подобного рода разведки у меня должно быть. Вот поэтому ты и напиши так, чтобы к этому вопросу привлечь внимание руководителей министерства обороны. Это моя просьба». Разумеется, я согласился. Повторяю, очень ценю Мальцева.
31. 08. 90, пятница.
За что люблю работу в ТАССе, так это за её непредсказуемость. С понедельника по четверг буквально не наблюдал продыху. Бегал так, что яйца натурально от мыла не просыхали. А сегодня весь день балду гонял, слоняясь по этажам и звоня по всем мыслимым и немыслимым адресам. Переговорил с сестрой, с Мишей Гнидюком, с болгаркой Пепи, с Гриней Соколовским. Потом с Ирой Патрикеевой, Таней Шалагиновой и её дочерью выпили по доброму ведёрку кофе. Не исключено, что я девкам нравлюсь и как мужик. Но, пожалуй, только теоретически – ни одной работницы ТАССа я ещё не употребил по её прямому назначению. Так что выходит со мной общаются всё больше, как с интересным собеседником. Тоже не плохо.
Узнал, что Юра Широченко в госпитале. Надо было бы съездить к мужику. Хотя я ещё не в таких с ним дружеских отношениях, чтобы можно было припереться без предупреждения.
6. 09. 90, четверг.
Генерал Гринкевич прислал за мной свою машину. Битых два часа просидел в его кабинете, выслушивая «начальнические замечания». Вернулся в ТАСС к обеду. Девки мои сразу потянули в буфет. Юля Шалагинова принесла «Литературное обозрение» №7 с письмами Высоцкого. Бляха муха, всё бросил и стал читать. Какой молодец Володя в элементарном эпистолярном жанре! Жаль, что я раньше ничего не знал о существовании столь дивных писем. И Абрамова – мать его детей -помалкивала. Не иначе, как эта обширная публикация дело её рук.
Андрей Нарышкин, спящий и видящий себя корреспондентом ТАСС по Болгарии (даже женился на болгарке Миле) принёс семь номеров «Народной армии» с моей повестью «Босая душа». Плюс пару экземпляров прислала Пепи. Вопрос: куда мне девать те левы, которые придут в качестве гонорара, если в Москве некуда девать наших денег. Просто нечего на них путного приобрести.
Шеф меня хвалил, чуть не захлёбываясь. А всего-то ему понравилось моё интервью со Шлягой. И в который раз мне хотелось сказать Николаю Яковлевичу, что подобные материалы – суть голый профессионализм. Политработники, начиная от начальника ГлавПУра и до замполита роты не способны говорить про дело. Потому что вся их работа – пустая говорильня. Рот закрыл – рабочее место убрано.
А вечером поехал к Широченко в госпиталь. В другой раз бы постеснялся вручить такому начальнику банку мёда из родной Буши. Но госпиталь – другое дело. Помощники Юрия Георгиевича – майор Володя и капитан Сергей — уже нисколько не сомневаются в том, что я стану главным редактором журнала «Вестник ПВО». Но мне важно, чтобы в этом не сомневался сам Широченко. Чрезвычайно влиятельный человек в Войсках ПВО. Чем-то нашего училищного начстроя полковника Непейводу напоминает. Долго думал: чем и потом вдруг осознал. Как и наш Костя, Широченко – человек решительного дела. Едва ли не главная черта всякого настоящего военного, понимающего, что действие сплошь и рядом всегда лучше, чем политика рассуждений по поводу действия.
21. 05. 91, вторник.
На прошлой неделе в пятницу вечером мне позвонил начальник секретариата Войск ПВО, секретарь Военного Совета полковник Юрий Георгиевич Широченко и сообщил, что главком генерал армии Иван Моисеевич Третьяк подписал министру обороны представление на моё назначение главным редактором ежемесячного журнала «Вестник противовоздушной обороны». «Я уже отправил представление офицером фельдсвязи. Так что можешь считать: дело сделано. Мне неизвестны примеры, чтобы министр обороны отклонял решения Третьяка».
Как-то суетно, неуклюже и подобострастно я стал благодарить Широченко за это славное известие. Но оно меня деликатно прервал и перевёл разговор на другую тему.
Опережая время
Никто из моих близких и знакомых не сделал мне столько доброго, как Юра Широченко. И не только мне. Много лет спустя я узнаю, что она приезжал к моей супруге как раз в то время, когда я ездил в Киев, чтобы прозондировать свой возможный переход в украинскую армию. Так вот Юра тогда сказал моей жене: «Татьяна, не волнуйся. Я тебя не брошу и помогу твоим детям встать на ноги». Повторяю, я это узнал спустя более чем два десятка лет.
Сколько раз Юра помогал мне материально даже не счесть. Однажды одолжил очень крупную сумму денег. Естественно, я завёл речь о расписке. Друг посмотрел на меня даже не строгим, а почти уничижительным взглядом и сказал: «Я не заслужил, чтобы ты так плохо обо мне думал».
Единственное, что меня всегда неприятно угнетает, когда думаю о Широченко, так это то, что не смогу уже ничем и никак его отблагодарить по жизни за его всегдашнее дружеское участие в моей судьбе.
31. 07. 91, среда.
Опять поехали с Рябоконем в штаб на Чёрную. Около двух с половиной часов пообщался с Юрием Георгиевичем Широченко. Редкая умница. Он решает проблемы, как белочка орешки щёлкает. Причём, без напряга, без суеты и что самое для меня удивительное – без элементарнейшей фанаберии. Никогда не слышал от него сомнений, типа: о, я даже не знаю, как к этому вопросу подобраться. Всё схватывает на лету, всё расставляет по местам. Или предупреждает сразу: этого делать нельзя потому-то и потому. Удивительная организаторская способность. И – феноменальная, нигде более мною не встречаемая память на документы. Их у него на столе – добрая полусотня папок. Любую выдерни, прочитай первые фразы документа и Юрий Георгиевич продолжит о чём он. Ты, говорит, напиши одно письмо на имя главкома и члена Военного совета, в котором изложи, что тебе нужно. Упустишь время – упустишь всё то, что именно сейчас можешь приобрести элементарно.
В Военторге взяли 20 бутылок водки для предстоящих торжеств. Подумав, я написал бумагу еще на 40. У нас такая страна, что водка в ней – единственная ценность, не подлежащая девальвации.
*
Анекдот. Горбачёв спрашивает фрезеровщика: «Если я сделаю бутылку водки стоимостью в 10 рублей, будешь пить?» — «Буду» – «А — 25 рублей, будешь пить?» – «Буду» — «Ну а если 50 рублей за бутылку, будешь пить?» — «Ну чего ты, плешивый, пристал? Как стоила эта шестерёнка бутылку водки, так и будет всегда стоить».
25. 10. 91, пятница.
Над журналом реально нависла угроза ликвидации. Об этом мне сказал Юра Широченко, человек никогда слов на ветер не бросающий. Правда, он же и обнадёжил: «Вестник ПВО» ликвидируют лишь в том случае, когда упразднят наши войска. А за них сейчас идёт сражение не на шутку. И кто в этих боях победит, ещё бабушка надвое гадала».
20. 01. 92, понедельник.
Сегодня после всех сложностей и перипетий, я всё-таки прорвался к главкому, который теперь просто командующий Войсками ПВО. На прошлой неделе меня к нему не пропустил его адъютант, гордо именующий себя порученцем, полковник Валерий Сухарский. Он натурально приревновал меня к начальнику секретариата полковнику Широченко. Так и сказал: «Впредь не будете, товарищ полковник, игнорировать порученца главкома!» Даже не стал с ним дебатировать по этому пустяку. Видно, что парень ограниченный, но уже ушибленный властью. Юрий Георгиевич пробовал было образумить цербера, но и у него ничего не получилось. Потом я напомнил Юре слова Генри Лонгфелло: «Когда природа оставляет прореху в чьём-нибудь уме, она обычно замазывает её толстым слоем самодовольства». И ещё добавил, что ему с Валерой не пристало тягаться в силу различных весовых категории. Он – мухач, а ты – тяж. И разъяснил смысл этих спортивных терминов.
Сегодня я изящно, другого определения не хочу даже искать, обошёл самодура Сухарского: позвонил по прямому телефону из кабинета Широченко и спросил: «Когда сможете, если сможете, меня принять, товарищ главком?» Виктор Алексеевич поправил меня, что он теперь – просто командующий, но я как будто поправки не заметил. «Сразу после обеда – устраивает?» — «Более чем!»
24. 01. 92, пятница.
Вот никто не поверит, но времени на дневник не хватает, не смотря на то, что я постоянно его ворую у сна. В последнее время даже такое воровство не получается. Выматываюсь. Сегодня весь день с Юрием Широченко «окучивали» наших спонсоров: Рознера, Симандуемва, Аккуратова, Орлова, Кушнира. Все переговоры, конечно, вёл Георгиевич. При нём я, словно Молотов при Сталине: сижу когда – ошуюю, когда – одесную и чутко слежу за тональностью переговоров, чтобы в нужный момент, как Киса Воробьянинов авторитетно заявить: «Я полагаю — торг здесь неуместен!» Дочери Широченко – Юлии – сегодня делают операцию по удалению гланд. Это его младшая и, судя по всему, — любимица. Юра, наверняка, волнуется, но по его внешнему виду и логике поведения этого не скажешь. В итоге мы с ним решили практически все свои проблемы. Казалось бы, ну как подобный успех не отметить рюмкой. А даже предлагать ему бесполезно. Иной раз я удивляюсь: как Широченко мог пройти столь замысловатую, как полоса препятствий, службу, практически не употребляя спиртного? До встречи с ним я был глубоко убеждён: служебная карьера немыслима без своего непременно спутника «зелёного змия». Но вот мой новый друг почти не пьет. Или если это делает, то исключительно по великим праздникам, мелкие полагая глупым поводом для того, чтобы рот пачкать спиртным.
28. 01. 92, вторник.
Надо признать честно и прямо: без Широченко я бы не сдвинул будущую презентацию журнала «Вестник ПВО» ни на метр в пространстве, ни на день во времени. А благодаря Юрию Георгиевичу, можно сказать, главное по масштабности мероприятие моей жизни уже начинает приобретать почти зримые очертания. Правда, у нас великое множество препятствий. Но как говорил Стефан Цвейг: «Лишь сумма преодолённых препятствий является действительно правильным мерилом подвига и человека, совершившего этот подвиг». А меньшей оценкой, чем подвиг предстоящее мероприятие я не согласен мерить. Особенно с учётом вселенского бардака, бушующего вокруг нас. И ещё есть человек-колода, лежащий на нашем «светлом пути». Это — начфинчасти или даже управления – генерал-майор Ермолович. У меня чешутся руки написать о нём едкую заметку в «Независимую газету». Только категорически Широченко не советует. Накануне сражения, говорит, опрометчиво дразнить противника. И командующему моя растиражированная обиженность тоже по душе не придётся. Получается, что он дурак, если держит при себе дуба.
3. 02. 92, понедельник.
Полдня провёл в главном штабе на Чёрной. Сплошные совещания, переговоры. Люди с деньгами расстаются неохотно. Если бы не умение Широченко их выуживать, хрен бы что само собой случилось. Даже «железные» документы, подписанные всеми начальниками, остаются обыкновенными бумажками, которыми можно только жопу подтереть, если их не упаковать в неотразимые аргументы Юрия Георгиевича. Боже, что бы я без него делал? А ничего. Просто бы не дерзнул самостоятельно на такую отвесную скалу взбираться, какой является Дом кинематографистов. Ограничился бы Домом офицеров на Чёрной. Зато идеологическое обоснование финансовым, экономическим и организационным усилиям Широченко я обеспечил более, чем успешное. Главный наш козырь состоит в том, что впервые со времён перелёта «нахального аэрокурёнка Руста» возвращается благородный имидж Войскам ПВО, которого они и достойны. Мне кажется, что и Виктор Алексеевич Прудников это прекрасно понимает. Деньги от «бэушной», практически выслужившей свой ресурс техники – сущий пустяк в сравнении с тем «приятным шумом», что прокатится по военной роще. Ведь на мероприятия будет приглашено всё высшее командование всех видов Вооружённых Сил!
10. 02. 92, понедельник.
Рано утром заехал к Широченко. Пока Юра собирался, пообщался с его женой Валентиной Ивановной. Мне показалось: добрейшая женщина. Они, оказывается, знают друг друга со школьной скамьи. И в том, что Юра пошёл по военной стезе – огромная заслуга Вали. Она его заставляла учиться. Никогда бы не сказал, что при такой железной хватке, просто-таки изощрённом уме и великолепной, пусть и несколько чиновничьей памятью человек этот в школе учился ни шатко ни валко.
…Широченко попросил пригласить на презентацию Кобзона. Когда я с ним завёл речь, начав сбивчиво объяснять какое великое дело затеваю и как важна мне его поддержка, певец меня перебил: «Михаил, что ты так напрягаешься? Разумеется, я тебе помогу, о чём речь. И денег с тебя не возьму ни копейки. Но моим музыкантам ты обязан раздобыть тысяч пять-шесть рублей». Я за них и их семьи в ответе. Когда я передал Широченко наш разговор, тот распорядился: «Позвони сейчас Иосифу Давыдовичу и скажи, что мы заплатим его музыкантам двадцать тысяч рублей. Только одно условие: он сам должен тамадить на нашей вечеринке в ресторане».
…Несколько часов кряду распределяли с Юрием Георгиевичем билеты. Казалось бы — 1700 штук. На хороший полк хватило бы. А мы долго не могли свести концы с концами. Отпустил я водителя Волкова домой. Когда мы с Юрой последними покидали главный штаб и дежурная служба, гремя ключами, нас выпускала на морозный воздух, я набрал его в легкие и попросил друга распорядиться, чтобы мне вещевики обеспечили туфли к военной форме. С обувкой для служивых образовался не меньший дефицит, чем с забугорными сапогами для женщин в стране. И сам себя поймал на мысли: прошу туфли, как просил механик из фильма «В бой идут одни старики» штуцера для своей «девятки».
5. 03. 92, четверг.
Завтра – мой Тулон! Конечно, в жизни ещё будут успехи. (Дай Бог, чтобы неудач случалось поменьше). Но на сегодняшний день ничего лучше, значимее, масштабнее, оригинальнее и весомее за мной не числится. Разумеется, львиная доля заслуг здесь принадлежит Юрию Георгиевичу Широченко. Но и я, чёрт побери, по меньшей мере, не мешал ему. С учётом того незамысловатого обстоятельства, что и оригинальность замысла моя – не пристало мне именно в этом вопросе заниматься самоуничижением. Которое, из библии известно, всегда «паче гордости». Впрочем, прав был и Клод Гельвеций, утверждавший, что гордость свою не следует ни подавлять, ни даже ослаблять: её нужно лишь направлять на достойные цели. Моя цель более, чем достойная.
Переговорил по телефону с Таней Митковой. Прийти она, скорее всего (а, значит, наверняка) не сможет. Зато в своей программе отметит наш праздник. У меня чуть с языка не сорвалось: «Так это же ещё лучше!» Полдня потратил на переговоры с телевидением. Зажравшиеся сволочи. Практически в открытую требуют бабло! И это я ещё благополучно помалкиваю о наших аукционных торгах. Более-менее договорился о четырёх камерах, но, думаю, что три прибудут точно. Сюжеты дадут в программе «Утро», по московскому каналу, НТВ и по российскому. Будет вестись съемка всего концерта двумя камерами. Хоть перед Юрой Широченко не стыдно.
8. 03. 92, воскресенье.
В Библии как говорится: «Всё имеет своё начало и всё имеет свой конец». А конкретно по поводу итога товарищ Артур Шопенгауэр по-иному заметил: «Во всех своих делах и начинаниях мы более или менее желаем конца, ждём его с нетерпением и рады, когда дело готово. Только генеральный конец, конец всех концов, желаем мы обыкновенно отсрочить как можно долее». Ну о генеральном конце пока умолчим. А презентация, о необходимости которой всё время и больше всех говорили бывшие большевики Широченко и Захарчук, — свершилась!
Сам концерт прошёл как по маслу! Вначале я договорился со своим старшим товарищем Михаилом Глузским, что он, в случае чего, мне подсобит. Не большой охотник до такого рода мероприятий, Михаил Андреевич заверил меня: если кто-то из артистов не придет или образуется пауза по иной причине, то он «кинется на амбразуру», прочитав хотя бы монолог Луки из фильма «Без солнца» по пьесе Горького «На дне». Поддержки Глузского, слава Богу, не понадобилось. Более того, развязная Катя Семенова в три раза перевыполнила свою норму, и наш концерт через её неожиданное рвение затянулся на добрых полчаса.
Между номерами я подходил к таким своим дорогим гостям, как Нонна Мордюкова, Лидия Смирнова, Татьяна Шмыга, Наталья Гундарева, Татьяна Николаевна Никулина, Ольга Остроумова и вручал им дорогущие французские духи «Шанель» и «Пуансо». Мои доченьки Наташка и Верочка стояли «на страже» возле специальных стеклянных ящиков для вспомоществования журналу. Заработали по тысяче рублей каждая. В самом конце концертной программы я попросил Таню Судец вызвать на сцену Юру Широченко, чтобы именно он своим поклоном завершил нашу многомесячную эпопею. И это в высшей степени было справедливо. Когда Юра вышёл на сцену, я отбил себе ладони, хлопая. И даже слегка прослезился. Вдруг горячая волна благодарности этому человеку окатила меня с ног до головы. Никогда ещё и никто в моей жизни так много для меня и моего дела не совершал. Об этом написать бы, но куда?
Когда основная масса гостей разошлась, в подвальный ресторан спустились командующий, все его заместители, Иосиф Кобзон, Евгений Матвеев, Михаил Глузский, Валентина Толкунова, Юрий Никулин с женой, дикторы телевидения Таня Судец и Женя Кочергин, режиссер Валентин Щербаков, Юра Широченко с женой Валентиной, Виталий Пименов с женой Таисией и я с супругой Таней. Глузский взялся за ней ухаживать. К концу вечеринки оба они, изрядно наклюкавшись, обнимались и целовались. Полсотни наших известных гостей развозило 34 чёрные «Волги»! Юрий Георгиевич постарался. Даже не ведаю, как он сумел собрать в один кулак такой автопарк! Своему Виктору Ивановичу Волкову я вручил тысячу рублей за честную и беспорочную службу. Билетёрам Дома кино мы немножко заплатили денег и угостили остатками с «барского стола». Возможно, и поэтому они в один голос твердили, что «ваше мероприятие было лучше и добрее, чем роскошная до безобразия презентация «Независимой». Знаю, что это не соответствует действительности, а всё равно было приятно.
Хорошо принявшая на грудь супруга уснула мгновенно (вот бы мне такое счастье!). А я долго ворочался, перебирая в воспалённом мозгу картины минувшего торжества. В ушах моих не смолкал военный ансамбль песни и пляски. Как там у любимца Губермана: «Умеет так воображенье/ влиять на духа вещество, что даже наше униженье/ преобразует в торжество». У меня случилось торжество. Возможно, и даже наверняка, одно из самых значительных торжеств моей жизни.
11. 03. 92, среда.
Разгребаю залежи, оставшиеся после презентации. Плохо то, что торговля журналом на улице не принесла ожидаемых прибылей. Остаётся разбросать весь тираж по войскам, а это нешуточный кусок работы, с которым без Широченко вряд ли справлюсь. Ведь я даже не знаю, как технически оформляется экспедиция грузов на авиационные борта.
В «Красной звезде» меня перехватил однокашник по академии Саша Голда. «До нас донеслось, что ты во всеуслышание заявлял: «Вестник ПВО» — первый журнал исключительно про женщин. Надо читать «Армию». Ушибленный едкостью от рождения, Голда, если бы мог, стукнул меня по кумполу от злости. А я с невозмутимым видом парировал: «Не знаю, Саня, такого журнала, как «Армия». Если ты имеешь в виду «Коммунист Вооружённых Сил», то вряд ли он когда-нибудь, что-нибудь писал о женщинах. А та «параша» под претенциозной вывеской «Армия», где ты сейчас подвизаешься, если представит мне номер исключительно (для тупых повторяю: «исключительно»), до буковки, до запятушки про женщин, то я в следующем своём номере посыплю голову пеплом, дам поправку и съем военную фуражку. Вперёд, кошелевский прихвостень!» Хамов надо одёргивать или хотя бы приводить в чувство. Видел их дамский номер – десять страничек из ста. И туда же тягаться со мной – Балдою!
16. 03. 92, понедельник.
Общался с Юрой Широченко. Настроения у парня никакого. И я его понимаю. Наш плебейски развращённый народ и не подумает после драки поинтересоваться: ребята, а, может, вам какая помощь нужна. Все уже всё постарались забыть. Чтобы помнили, я написал в следующий номер «Вестника ПВО!» с досылом: «Мне доподлинно известно, что не все отцы-командиры из родных Войск с пониманием отнеслись к нашей идее презентации женского номера журнала. Например, генерал-лейтенант В. Смирнов вообще не пожелал в ней участвовать. Видит Бог, какой соблазн давлю в себе, чтобы «с чувством» не прокомментировать такую «позицию». Одно скажу: «Вы не правы, тов. Смирнов!». Еще один генерал В. Ермолович — начальник финансовой службы наших войск ни рублем не помог журналу. Правда, и палок в колеса не ставил, хотя возможности у него на сей счет крутые. Что ж, и на том спасибо, товарищ генерал.
Пишу об этом совершенно искренне, без сарказма. Потому что где-то даже понимаю и сочувствую и Смирнову, и Ермоловичу. Их поезд ушёл. Вся служба их от солдатских до генеральских погон выпала на период, когда «нет», «низзя» были не просто самыми ходовыми словами — в них содержалась основополагающая философия этой самой службы. Перечеркнул ты любой прожект, изничтожил на корню любой росток инициативы и никогда или почти никогда не нёс за то никакой ответственности. Более того, ещё и принципиальным мог прослыть.
Нет, никогда уже люди с такой философией не поддержат ни одной «бредовой» идеи. И в том не вина их — беда. Но, слава Богу, что уже по-иному думают генералы В. Мирук, В. Синицын, В. Андреев, Р. Акчурин, Г. Дубров, В. Ищук, Е. Макоклюев, В. Соколов, А. Дмитриев, С. Сапегин, полковники С. Грачёв, И. Кушиль, Б. Васильев, Ю. Широченко. Это во многом их стараниями и в первую очередь титаническими усилиями Юрия Георгиевича Широченко 6 марта в Центральном доме кинематографиста состоялся грандиозный праздник для женщин вообще и для тех, кто связал свою судьбу с Войсками ПВО, в частности».
15. 04. 92, среда.
Полдня сегодня бродили с Юрием Георгиевичем Широченко по лесу, примыкающему к главному штабу. Тугие серые ветки уже поблескивают тургором. Слово не нашенское, запомнившееся мне с техникумовских времён. Но толкование его привожу из справочника: «Тургор — внутреннее гидростатическое давление в живой клетке, вызывающее напряжение клеточной оболочки. У животных тургор клеток обычно невысок, у растительных клеток тургорное давление поддерживает листья и стебли (у травянистых растений) в вертикальном положении, придает растениям прочность и устойчивость. Тургор — показатель оводненности и состояния водного режима растений. Снижением тургора сопровождаются процессы автолиза, увядания и старения клеток». Так вот краем глаза я с удовольствием почти атавистическим наблюдал эту весеннюю наполненность. Ещё чуток и почки стрельнут листьями, салютуя полному и окончательному приходу весны, которая как дембель, — неотвратима и никуда от нас не денется.
Переговорили с Юрой обо всём на свете. Все свои дела и даже делишки, благодаря другу, я решил на месяц вперёд. Иной раз думаю: этот полковник мне дар от Бога и Войск ПВО. А в другой раз даже не представляю, что бы я без него делал? Конечно же, не сидел, сложа руки, но и половины не воплотил бы в жизнь того, что воплощаю благодаря этому «удаву» — такая у друга кличка среди штабных офицеров. Кстати, на телевидении он, благодаря моим усилиям, всё же выступил. А вот передачу для Синицына так до сих пор и не продвинул. Болтун Лёва Быковских, ей-богу болтун.
Достался мне в штабе очень приличный продуктовый заказ. И пришёл аванс в счёт издания анекдотов. Надо всё бросать и переключаться на печатание баек. Шутка ли 10 тысяч хохмочек предстоит отстукать на машинке, если поеду домой. На работе выручит компьютер.
Порученец командующего полковник Сухарский предложил сегодня съездить к маршалу Колдунову Александру Ивановичу. Поначалу я было согласился, а потом передумал. Обманет точно так же, как сделал это с женой Прудникова Клавдией Ефимовной. Говорил: «Считай, что интервью с ней у тебя в кармане». И где то интервью?
Володя Бирюков написал собственные воспоминания о том, как защищал вместе с Ельциным Белый дом. Терпеть я не могу нашего нынешнего президента через обилие его дурных черт. И, видит Бог, опубликовал бы размышления сотрудника просто как исторический факт и как факт его личной причастности к событию, сильно повлиявшему на судьбу страны. Подобные вещи и надо воспринимать как можно объективнее и даже отстраненнее. Увы, но Володя не справился с задачей. Вместо нервной хроники событий и личных ощущений – неуклюжие реминисценции из последних публикаций «Огонька». И такие «перлы», как «мать Мадонны просит подаяние на Савёловском вокзале». Не просто раскритиковав, а разнеся материал в пух и прах, я подытожил: «Решай сам, Володя. Если ты не согласен с моими замечаниями – материал мы опубликуем. По нынешним временам его никто даже не прочитает. Поэтому небольшой грех на душу возьму. Но если согласен – выбрось его в мусорную корзину и не порть своей журналисткой биографии такой дешёвкой!» Подумав, Бирюков согласился: «Да, ты прав». Молодец, мужик, если умеет (достаёт ему силы) верно взглянуть на итог собственной работы.
Вместе с Сашей Дрогневым встречали и провожали Юру Отёкина. Не выпили. Негде было купить спиртное. Лет через двадцать никто в это просто не поверит.

Михаил Захарчук