Леонид Ильич Брежнев – выдающийся советский государственный и партийный деятель, занимавший высшие руководящие должности в СССР в течение 18 лет; ветеран Великой Отечественной войны

В этот день 35 лет назад ушёл из жизни Леонид Ильич Брежнев – выдающийся советский государственный и партийный деятель, занимавший высшие руководящие должности в СССР в течение 18 лет; ветеран Великой Отечественной войны; участник Парада Победы на Красной площади 24 июня 1945 года (комиссар сводного полка 4-го Украинского фронта). Был он Председателем Президиума Верховного Совета СССР, Первым секретарём, Генеральным секретарём ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР семи созывом, Маршалом Советского Союза. Имел звания Героя Социалистического Труда и четырежды Герой Советского Союза. Награждён так же Международной Ленинской премией «За укрепление мира между народами», Ленинской премии по литературе и орденом «Победы». Всего Леонид Ильич имел 117 советских и иностранных государственных наград. Был такой анекдот. После вручения очередной Звезды Брежнев зачитывает: «Товарищи! Тут некоторые недоброжелатели поговаривают, что я набрал себе много наград и никогда от них не отказываюсь. Это не так. Например, недавно я отказался от высшей награды государства Мавритания — золотого кольца в нос!» Это правда, что русский народ не жалел своего многолетнего правителя в своих байка. Зато по результатам опроса общественного мнения в 2013 году Леонид Ильич Брежнев признан лучшим главой государства в СССР в XX веке.
*
Советский Союз был такой мощной державой с такой тотальной идеологией, что их никакая сила в мире не могла уничтожить, кроме. . . самой советской идеологии. Ее упадок и маразматизм — тщательно скрываемые от мира и от собственных граждан болячки – крепчали, увы, параллельно с дряхлением генсека Леонида Ильича Брежнева.
В мою задачу не входят, какой бы то ни был социально-политический анализ той застойной поры, ни тем более перепевы критики в адрес первого человека страны, которого я «живьем» никогда не видел, а пишу обычно лишь о тех людях, с кем доводилось встречаться с глазу на глаз. Однако Брежнев все-таки – особь случай. На восемнадцать лет его правления выпали самые активные (потому что молодые) годы моей жизни. А обо всех первых лицах страны (начиная со Сталина), при которых прошла моя жизнь, я так ли иначе печатно высказываюсь. Это не самодовольство и даже не право, а, скорее, форма долга с учетом общей концепции моего закатного периода жизни. Да, встречался, точнее, видел вблизи я только троих из девяти послереволюционных глав государства нашего: Горбачева, Ельцина и Путина, но опосредованное влияние оказали на меня все, включая и Ленина. Россия, а в прошлом Советский Союз, ведь такая страна, что в ней по существу ничего радикально не изменилось. Мы как жили при царях, так и продолжаем жить при них же, хоть и именуют они себя на западный манер: президентами. А отношение монарха и его подчиненных – столь сложная вещь, что никто еще в ней, как следует, не разобрался и вряд ли когда разберется. Вот и я преотлично помню, как зло и едко мы издевались в анекдотах над генсеком-развалюхой. А когда он умер, видит Бог не вру, я даже прослезился. Что-то близкое, почти родное ушло из моей судьбы при всей космической пропасти между мной, тогда уже майором, и маршалом Брежневым. Никогда сильно себя не утруждая изучением бесчисленных трудов бровастого, я, тем не менее, был достаточно хорошо осведомлен о его просто-таки богатейшей по советским меркам биографии, и она внушала мне глубокое уважение, даже несмотря на то, что закончилась полным маразмом. В котором, к слову, меньше всего был повинен сам Леонид Ильич. Короля всегда играет двор, а двор у короля-генсека был корыстолюбив и алчен до такой степени, что заставил его умереть на посту. Сам он, оказывается, хотел уйти от власти по-людски, добровольно, на что способен редкий человек на свете.
Брежнев был слабо образован, сам всегда подчеркивал, что книжек никогда не читал. Однако обладал мощным природным умом и, безусловно, являлся добрым созидательным харизматиком. Сталин был злым и коварным созидателем. Ленин, Хрущев и Ельцин имели харизмы до одури разрушительные. (Прочие наши первые руководители страны: Андропов, Черненко, Горбачев не обладали этим Божьим даром даже в зародыше). Поэтому при Брежневе социализм дал народу по максимуму все, на что был способен: нищету и примитивные блага – поровну; бесплатные медицину, образование, отдых, хрущебы; очереди на все для жизни и смерти тоже; соцсоревнование и борьбу за мир. Но высшим достижением социализма была все-таки стабильность, которая сейчас именуется стагнацией. Признаюсь откровенно, я о той стагнации поныне тоскую. И если бы меня кто-то попросил расставить по ранжиру собственной предпочтительности вышеперечисленных исторических деятелей, я бы на первое место поставил Брежнева. Со всеми его большими недостатками и незначительными достоинствами. Цари, по большому счету, такими и быть должны. Чтобы кровь людям не пущали и уверенности в завтрашнем дне не лишали.
…В очередной раз, перебирая свою библиотеку, на предмет ее усечения, выбросил я на мусорную свалку двухтомник Л. И. Брежнева «Ленинским курсом», 1970 года выпуска. Ни мне, ни тем более детям и внукам эта литература уже, слава Богу, никогда не пригодится. А вот «Малую землю», «Целину» и «Возрождение» оставил. Умные люди написали толковые вещи о хорошем человеке, по странному, мистически непостижимому капризу судьбы вознесенному на немыслимые государственные выси. Авось, ещё когда-нибудь и понадобится это диковинное для нынешней молодежи чтиво. В одной из книжек вложена газета «На страже», в которой опубликовано письмо Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнева прапорщику Ю. Прокофьеву. Примерно полгода весь наш дружный редакционный коллектив непосредственно работал с этим эпохальным творением.
В политотделе наших спецчастей служил инструктором по комсомольской работе некто Юра Прокофьев. Он часто захаживал к нам в редакцию, принося зубодробительные заметки о делах подшефных комсомольцев. Кое-что мы публиковали. И вдруг узнаем, что Прокофьев, оказывается, не только нам писал, но и в Кремль вдруг взбрело ему отправить письмо. И самое примечательное, что загруженный по самое некуда Генеральный секретарь, по совместительству глава советского государства решил ответить прапорщику — этому сержанту в офицерском мундире!
О содержательной стороне обоих писем говорить нечего по причине ее полного отсутствия там и там. Но дело-то, как читатель понимает, было вовсе не в этом, а в самом факте: генсек, написав письмо никому неизвестному прапорщику, почтил своим коммунистическо-монаршим вниманием всех воинов приграничного Бакинского округа ПВО. В такой тональности с документом и была установка работать.
Собрания, посвященные письму генсека прапорщику (почему-то вспомнилась шутка: письмо Ленина Деникину по поводу победы над Колчаком), косяком проходили во всех гарнизонах, соединениях, частях и подразделениях.
Газета «На страже» обязана была (по личному распоряжению члена военного совета-начальника политуправления округа генерал-лейтенанта В. Быченко, который в войну был комсомольским работником дивизии, взявшей штурмом рейхстаг) ежедневно отводить под эпистолярную кампанию не менее полосы. Больше разрешалось, меньше – ни в коем случае. С прапорщиком регулярно беседовали наши корреспонденты. И без того толстый Юра, разжирел до устрашающих размеров. Он получил новую квартиру. Двери кабинетов своих непосредственных начальников открывал ногой. В конце концов, чтобы избавиться от наглеца, ему присвоили офицерское звание и выдвинули на повышение в другой округ, где следы возмутителя партийно-политической жизни пэвэошников окончательно затерялись.
. . . На высокогорной точке Арлан в ленинской комнате я лично видел объявление: «. . . Состоится партийно-комсомольское собрание, посвященное выводам и установкам Генерального секретаря Л. И. Брежнева в свете его письма воину ПВО прапорщику Ю. Прокофьеву». Ясно, что повестку собрания активистам навязали из вышестоящего политотдела. Неясно мне теперь другое: как же мы могли, десятки, сотни тысяч неглупых в принципе военных мужиков, полгода, если не больше на полном серьезе заниматься этой идиотской бредятиной? И ведь никому из нас даже в голову не приходило плюнуть на все или хотя бы назвать вещи своими именами: ерунда все это на постном масле. Промеж себя, правда, иронизировали над хитрованом-прапорщиком и его высокопоставленным адресатом. Но что касается нас, военных журналистов, то все мы исправно «несли в массы» эпистолярную хреновину, как впоследствии читали и конспектировали «Малую землю», «Возрождение», «Целину». Такова была уже не сила — инерция пропаганды: мели, дескать, Емеля, твоя неделя. А мы — сами по себе.
Сейчас думаю о том, что мы все не шизанулись от идиотизма советской партийно-политической идеологии по одной простой причине: подавляющее большинство из нас, советских людей, совершенно над ней не задумывались, даже если ею и занимались по долгу, не говоря уж о том, чтобы ей следовать. Поэтому здравый смысл все же нас не покидал, несмотря на фантастические усилия агитпропа. Воинские коллективы жили себе своей жизнью, прекрасно понимая, что у любой пропагандистской кампании есть начало, но будет и конец.
…Эпоха Брежнева не закончилась с его уходом. Для некоторых из нас она и по сию пору продолжается. Да хотя бы в нашей ностальгии по тем славным, «застойным» временам. И в анекдотах она достойно отражена. Вот лишь некоторые:
*
Брежнев посетил Третьяковскую галерею. Директор объясняет ему:
— Это Репин.
— Репин.
— А это Ге.
— Это не ге. Мне нравится.
— Это Врубель.
— Хорошая картина. . . и недорогая!
Включил мужик телевизор. На первом канале Брежнев, на другой переключил – опять Брежнев, на третий переключил – снова Брежнев. Переключил на четвертый – а там КГБ-шник пальцем грозит: «Я тебе попереключаю!»
Правда ли, что Брежневу собираются присвоить звание генералиссимус?
— Правда. А если он это слово сумеет еще выговорить, то ему также дадут народного артиста.
Телефонный звонок. Брежнев поднимает трубку:
— Дорогой Леонид Ильич слушает!
После своего выступления Брежнев набросился на референта:
— Я заказывал вам речь на 15 минут, а она продолжалась целый час!
— Леонид Ильич, так там же были четыре экземпляра. . .
Сидит Брежнев в кабинете, вдруг к нему Карлсон прилетает:
— Ты кто? – спрашивает Леонид Ильич.
— Как, ты меня не узнаешь? Я Карлсон, который живет на крыше.
— А Карлсон, конечно помню. А где же твой Энгельссон?
Приходит к Брежневу на прием Крупская:
— Здравствуйте, Леонид Ильич, я Крупская!
— М-м-м, — мычит Леонид Ильич – Крупская?
— Как, разве вы не помните моего мужа, я же Крупская!
— Как же, помню отлично, кто же не помнит старика Крупского!
Смотрит Брежнев по телевизору хоккей СССР-Канада. Зрители орут:
— Шай-бу! Шай-бу!
Брежнев снимает трубку:
— Шайбу, пожалуйста.
Из динамика:
— Го-о-ол!
— Что будет, если Брежнева проглотит крокодил?
— Он две недели будет срать орденами.
Брежнев, прикрыв лицо панамой, лежит на закрытом пляже для партийной элиты. Прошла мимо собака и лизнула ему зад. Брежнев вяло отмахивается:
— Ну. . . это уж слишком, товарищи!
Косыгин — Брежневу:
— Леонид Ильич, вот тут ветераны партии жалуются, что на бутылках с водкой перестали делать ушко на пробке – открывать неудобно.
— Распорядитесь, чтобы выпускали с ушком.
Косыгин уходит. . . Брежнев открывает холодильник, достает бутылку водки, отвинчивает пробку. С недоумением:
— И на хрена здесь ушко?
Шел как-то утром Леонид Ильич по Красной площади. На душе так радостно. Он и говорит:
— Здравствуй, Солнышко!
А Солнце в ответ:
— Здравствуй, Леонид Ильич!
Брежнев обрадовался, нос задрал, весь день об этом рассказывал. Вечером вышел и снова говорит.
— До свиданья, Солнышко!
— Иди ты, Брежнев, на х*й!
— Почему, Солнышко, чем дело?
— Так с утра я было на востоке, а теперь на западе!
Суслов и Брежнев прогуливаются по Москве. Проходят рядом с каким-то памятником. Брежнев спрашивает:
-А что это за памятник?
Суслов:
-Это памятник Чехову.
Брежнев:
-А, это тот, который «МУ-МУ» написал.
Суслов:
-«МУ-МУ» написал Тургенев.
Брежнев:
-Не понял, «МУ-МУ» написал Тургенев, а памятник Чехову.
*
И последний анекдот. Брежнев ведёт заседание Политбюро ЦК КПСС: «Товарищи! Поступили предложение захоронить меня жопой кверху». Шум, гам: «Дорогой Леонид Ильич! Ну почему так экстравагантно?» — «А чтобы гражданам, которые со временем захотят-таки поцеловать меня не пришлось меня в гробу тревожить». Сказка ложь, да в ней намёк…

Михаил Захарчук