Даже Калягин удивился! Необычная история присвоения звания «Заслуженная артистка»

Можете ли вы себе представить такую историю?

Одна моя знакомая актриса, почти 40 лет верой и правдой прослужившая в одном московском театре (не называю каком), сыгравшая в этом театре штук 30 главных ролей, если не больше, т. е. самая настоящая — ведущая актриса театра за 40 лет так и не получила никакого звания.

И вот её подруга, заслуженная актриса другого театра, попросила её написать на бумажке все её главные и не главные роли. Список получился внушительный. И записалась эта подруга (заслуженная актриса) на приём к Калягину, и положила перед ним этот список. И спросила:

— Сан Саныч, почему она ещё не заслуженная?

Сан Саныч опешил от списка и сразу позвонил директору театра, в котором 40 лет верой и правдой служит моя знакомая. И задал ему вопрос:

— Почему она ещё не заслуженная?

Ну и, разумеется, пошло шевеление. . .

Это случилось два года назад. А сегодня ей, наконец, вручили звание. И это, конечно, не только приятно, но и абсолютно заслуженно!

Но что в этой истории наиболее удивительно? Эту удивительность отметил и Калягин.

— Впервые вижу, чтобы актриса просила за актрису, — сказал он.

Вот ведь как бывает. А злые языки говорят, что актёрский мир — это террариум, а уж женщины тут вообще все друг друга терпеть не переваривают. Но бывают и такие приятные исключения.

Жаль, конечно, что не могу назвать ни одной фамилии (кроме Калягина) — запретили.

Елена Скороходова

Комментарий:

Сегодня день рождения у Александра Калягина. Выдающийся советский и российский актёр, режиссёр театра и кино. Основатель и художественный руководитель московского театра «Et Cetera». Народный артист РСФСР, лауреат двух Государственных премий СССР. Многолетний председатель Союза театральных деятелей Российской Федерации.
А я познакомился я с Калягиным в гримуборной Дома актеров имени А. А. Яблочкиной страшно подумать сколько лет назад. Ну, более четырёх десятилетий – точно. Александр Александрович что-то там решали с Леонидом Филатовым за рюмкой (они приятельствовали еще с тех времен, когда сам Калягин служил на Таганке). Лёня, давно меня уже знавший, пригласил разделить их скромную трапезу. Естественно, нам не хватило, и я со старшинской готовностью сбегал в «Елисеевский».
Ситуация, возможно, не самая благопристойная для нынешнего театрального мэтра России, в некотором смысле главного её актёра, но что уж тут поделаешь: жизнь была такова, каковой она была. Хотя по моим нынешним понятиям и при моем сверх терпимом отношении к Бахусу, как раз и не самая дурная ситуация для знакомства. Положа руку на сердце, должен заметить, что именно встречи с людьми выдающимися, которые (встречи, разумеется), были слегка или сильно «вздобрены» спиртным, остались для меня и наиболее памятными. Не исключаю, что по каким-то особым соображениям нравственности это не лучший способ знакомств и времяпрепровождения, но мне он всю жизнь был по сердцу точно так же, как всю жизнь я любил женщин. И краснеть за то и другое никогда не буду. Впрочем, это всего лишь присказка, сказка будет впереди.
Так вот, при той первой встрече я «снял и первую мерку» с Калягина. Он не особенно сопротивлялся моим расспросам, но и не сильно их поощрял. Типа того говорил, что не стоит, мол, смешивать Божий дар с яичницей: или выпивать, или интервью вести. Лёня Филатов, естественно, был заодно с приятелем. Однако к тому времени и я уже являлся калачом достаточно тертым. Знал, во всяком случае, несколько довольно прозаических истин: ковать железо надо всегда, пока оно горячо; сопливых целовать вовремя; яичко ценно к Христову дню, а ложка — дорога к обеду. Ну, и так далее. К слову сказать, именно неукоснительное следование этим правилам и позволило мне, в конечном итоге, собрать за долгую жизнь, не побоюсь этого определения, во всех отношениях замечательную коллекцию выдающихся личностей, которые упакованы в моей книге «Встречная полоса. Эпоха. Люди. Суждения». Не потерялись среди них и многие мхатовцы. Александр Калягин в том числе.
…Он рос без отца, который умер, когда мальчику исполнился месяц. С первого класса посещал студию художественного слова. Кумирами мальчика были Чаплин и Райкин. Аркадию Исааковичу Саша написал письмо, полное детского восторга и восхищения, но отправить постеснялся, это втайне сделал мама. Маститый сатирик ответил мальчику вполне серьезно и обстоятельно на двух страницах, да еще и фотографию свою прислал. Надо ли говорить, что такое доверительное, не менторское письмо способствовало тому, что Саша укрепился в своей мысли стать актером.
После театрального училища, Калягин работал в театре на Таганке. Очень даже хорошо работал. Несколько главных ролей играл. А потом случился эпизод, о котором мне бывший директор театра Николай Дупак рассказывал: «Саша играл Галилея в очередь с Высоцким. Стеснительный такой был парень. И вдруг просит у меня аж шесть пропусков для друзей из киногруппы. Обычно мы давали актёрам по два пропуска на месяц. Остальные – только как поощрение. В тот раз, за двадцать минут до спектакля, ко мне в кабинет влетает Любимов: «Ставьте Высоцкого, я ему позвонил, он уже подъезжает» — «Нет, Юрий Петрович, сегодня должен играть Калягин и он будет играть» — «А я сказал, Высоцкий!» — «Поймите, дорогой Юрий Петрович, Саша друзей пригласил» — «А мне нас…ать!» — «Но так ведь можно Калягина и потерять. Зачем же плевать парню в душу?» — «Повторяю вам: мне нас…ать!» Ну Калягин через полчаса и принёс заявление об уходе. Удержать его, видит Бог, я пытался, но не смог. Саша, как говорится, не даст мне соврать, что именно так было».
Потом Калягин трудился несколько лет в Ермоловском театре. А в 1970 году Олег Ефремов пригласил его в «Современник». Как сам актёр считает, встреча с О. Ефремовым — самое большое в его жизни везение. Сначала Калягин сыграл несколько эпизодических ролей. А в спектакле «Мы, нижеподписавшиеся. . . » (Уже во МХАТе) Олег Николаевич поручил артисту главную роль Лени Шиндина. Тогда этот спектакль ставили едва ли не все столичные, да и периферийные театры. По его мотивам был снят даже фильм. Конкуренция Шиндиных на единицу времени и театрального пространства оказалась запредельной. Однако Калягин, безусловно, был лучшим.
Чуть позже по стране пошла мода на спектакли из Ленинианы — приближался восьмидесятый год, ста десятилетняя годовщина со дня рождения Владимира Ульянова. Каждый уважающий себя театр ставил какую-нибудь вещь с участием вождя мирового пролетариата. На эту роль делегировались самые авторитетные артисты уровня Михаила Ульянова или Кирилла Лаврова. Ефремов в спектакле «Так победим!» поручил сыграть Владимира Ильича Александру Александровичу. По этому поводу он мне рассказывал:
— Да ты что, какой Ленин! Когда мне Ефремов впервые об этом сказал, я подумал: шутит, с него станется. Нет, он вполне серьезно начал толковать. Я говорю: Олег Николаевич, ведь на эту роль все мужское население театра в очередь встанет, я-то тут причем с моим откровенно трагикомическим если не эксцентрическим амплуа. К тому же, как назло еще полнеть начал. А Ефремов улыбается: ничего, мол, сдюжишь, это же не тетушка Чарлей.
В основу этой пьесы положен, как известно, исторический факт: последнее пятнадцатиминутное пребывание Ленина в своем кремлевском кабинете после продолжительной болезни. Здесь, в соответствие с замыслом автора М. Шатрова, память вождя воспроизводит наиболее яркие, драматические эпизоды его послеоктябрьской деятельности. И тут что следует подчеркнуть особенно. Если даже обычная, как тогда говорили, социально-бытовая работа Олега Ефремова рассматривалась идеологическими церберами под лупой, то спектакль о Ленине — под микроскопом.
Придрались печатано и изустно сразу: Ленин таким не был. То есть, его, во-первых, неправильно выписал драматург, а уж, во-вторых, неверно сыграл артист Калягин, которому, по здравому размышлению, вообще бы не следовало играть такую исторически, планетарно значимую роль.
. . . Боюсь, что люди третьего тысячелетия, которым, возможно, придется читать эти строки, не поймут, о чем так длинно судачит автор. Им трудно представить себе, кто такой, вернее, что такое был Ленин при советской власти. А всё.
Между тем Александр Калягин сыграл своего Ленина едва ли не лучше всех прочих коллег по цеху. Возможно и потому, что калягинский вождь на сцене задыхался от гнева и боли, испытывал приступы неудержимой, почти животной ярости, чего никогда на сцене не случалось. То есть, ровно таким сыграл: бушующим и клокочущим, каким Ленин и был в жизни, а не бронзово-слащавым болванчиком, во что его превратила система в верноподданническом раже. Впрочем, то же самое религия сделала с Христом: символ веры никогда не может быть живым и потому хоть в чем-то сомнительным.
В последние годы я встречаюсь с Калягиным сугубо в одностороннем порядке: всегда с интересом слушаю его выступления по ТВ. И вспоминаю, как он мне говорил, с выразительной интонацией, чуть-чуть с хрипотцой:
— Ты понимаешь, я никогда не могу отдаться радости весь. Не могу! У меня это просто не получается. У меня радость всегда подмешивается грустными нотками. В счастливые минуты у меня бывает грустный глаз. Все начинают на меня обращать внимание, успокаивать, ободрять, хвалить. Говорю честно, я не кокетничаю в эти минуты и не напрашиваюсь на комплименты — нет! Для меня это органичное состояние. Я так устроен. У меня это сочетание грусти и радости проходит через все творчество, я как бы постоянно тяготею к трагикомедии. Случается даже, что специально ведешь роль к трагикомической глубине, которая бывает бездонной. И я бываю всегда счастлив, когда, хоть в небольшом кусочке, хоть в маленькой сценке удается достичь этого».
По жизни Александр Калягин достиг очень многого. С 1993 года возглавляет свой собственный театр «Et Cetera». Его постоянно избирают в руководители Союза театральных деятелей. Он вошёл одним из первых в созданную по воле нынешнего Президента Общественную палату Российской Федерации. Словом, Калягин большая фигура в отечественном театральном мире. А это всё, видит Бог, мне лично виделось, между прочим, ещё в его далекой молодости. . .

Михаил Захарчук