Сергей Филиппов : народный артист РСФСР, наш любимый комик

В эти дни родился родился большой советский актёр Сергей Филиппов.
Народный артист РСФСР С. Н. Филиппов был награждён при жизни медалями «За оборону Ленинграда», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. », «В память 250-летия Ленинграда». Установлены два памятника его киногерою. К 100-летию со дня рождения актёра выпущен конверт с оригинальной маркой. О нём снято несколько документальных фильмов. Сын Юрий в соавторстве с Т. Гринвич написал об отце книгу «Есть ли жизнь на Марсе… Сергей Филиппов».
В нашем кинематографе нет звёзд-комиков мировой величины уровня Луи де Фьюнеса, Ллойда Хэмилтона, Тото, Пепино де Филиппо, етс. И не потому вовсе, что отечественное кино бедно весёлыми талантами – их наблюдалось с избытком. Вот навскидку: Бурков, Вицин, Грибов, Е. Лебедев, Ильинский, Миллер, Б. Новиков, Алейников, Зелёная, Раневская, Пельтцер, А. Смирнов. Список этот читатель волен самостоятельно продолжить. Просто коммунистическая система принципиально не взращивала планетарных звёзд экрана. Не понимала их ценности. У нынешнего кино – кишка тонка. Оно бы и радо «показать товар лицом». Да нечего. Погрязло в бабле, как в дерьме. Вырастить хотя бы завалященькую комическую звезду российское кино уже не в силах по определению. А вот советский кинематограф мог запросто тягаться с миром по части юмора на экране. Типичный пример – Юрий Никулин. Тот же Бурвиль, к примеру, ему и в подмётки не годился. Однако Юрия Владимировича хитроумные режиссеры, типа Алексея Германа и Ролана Быкова сплошь и рядом «блатовали» на драматические роли. Распыляя, таким образом, комический талант выдающегося киноактёра в угоду собственным нуждам и прихотям. В итоге Никулина – на самом деле величайшего комика — мир не знает. Ещё более драматичной в этом смысле выглядит кино судьба Сергея Николаевича Филиппова. О нём вообще вне бывшего СССР никто, ничего и нигде не ведает. А ведь, положа руку на сердце, трагикомическому потенциалу этого киноактёра весь мировой кинематограф может только завидовать.
…Много лет назад в одной из киноведческих дискуссий, автор сих строк сравнил Филиппова с Фернанделем. Ну который Фернан Жозеф Дезире Контанден, снявшийся в добрых полутора сотне французских фильмов. Мой старший товарищ Юрий Павлович Иванов, большой знаток отечественного искусства, кандидат или даже доктор наук тогда заметил: «Что б ты знал, Мишель, единит Филиппова с Фернанделем лишь первая буква «Ф». В остальном они – полнейшая противоположность. Ибо всё, чем располагал француз – ярко выраженное и потому априори смешное лошадиное лицо. Всё. Больше никаких артистических дарований за душой. А Филиппов – трагикомическое артистическое харизмище, тайфун человеческих эмоций. Другой вопрос, что они почти не востребованы нашим кино. Просто-таки катастрофически не востребованы. Но сам Филиппов в том вряд ли виноват».
Теперь вот вижу: насколько же это горькая правда. Филиппов появлялся на советских экранах 105 раз (два мультфильма не в счёт). И кого он для нас играл? Погромщик, Саботажник, Немецкий ефрейтор, Палач, Спекулянт, Жулик, Жулик на рынке, Ревнивый муж, Пассажир, Придворный, Шпрехшталмейстер. Речь здесь, как читатель прекрасно понимает, вовсе не о том, что именно такой подбор негативного амплуа — кругом плохо. В конце концов, кто-то ведь должен играть и отрицательные персонажи, и даже откровенных подонков. Нехватки артистов у нас никогда не наблюдалось. На всех них Гамлетов не напасёшься. Тут другая печаль. Блестящий, неподражаемый, воистину уникальный трагикомический актёр полвека трудился на отечественную киноиндустрию (точнее – 53 года) и за всё это время заработал у неё… одну главную роль! Остальные – эпизодические. Порой настолько куцые и короткие, как в фильме «Стряпуха», что и слов-то лишены были! Однако что при этом самое удивительное: даже в крохотулечном эпизоде Филиппов умел оставлять у нас, зрителей, память по себе незабываемую. «Казимир Алмазов — это имя, афиша, касса!», «Две, три, четыре, но лучше, конечно, пять «звездочек»», «Люди, ау!», «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе – это науке неизвестно!», «Масик хочет водочки», «Зашёл я в ресторан выпить… супу», «Я, я Кэмска волость!», «Мало! Много! Много!».
Держу пари, что вы, дорогой читатель и эти реплики вспомнили, и фильмы, в которых они прозвучали — тоже. Вдвойне обидно поэтому, что ни один советский режиссёр не разглядел в таком великолепном актёре всей глубины его потрясающего таланта. А талант был великий. Мало кто, к примеру, знает, что Леонид Гайдай изначально планировал на роль Кисы Воробьянинова Ростислава Плятта, но потом остановил свой выбор на Филиппове и уже больше не колебался. Зато на Остапа Бендера перепробовал несколько десятков (!) известных артистов. Был среди них даже Владимир Высоцкий. Наконец, остановился на Александре Белявском. Однако на пробах Филиппов натуральным образом подавил партнера, буквально смял его своей вулканической фактурностью. В таком случае фильм мог получится не про Остапа, а про Кису Воробьянинова. Тогда и произошёл срочный ввод темпераментного Гомиашвили. Кстати, в 2008 году в Пятигорске были открыты памятники Остапу Бендеру и Кисе Воробьянинову. Бронзовый Киса имеет явное портретное сходство с Сергеем Филипповым в этой роли из гайдаевского фильма «12 стульев». Аналогичный памятник установлен и в Чебоксарах. Там Киса тоже похож на Филиппова. Это, разумеется, не самый веский кинематографический аргумент в пользу особого артистического дарования Сергея Николаевича. Но не станем забывать и того, что с ним как бы соревновался по части воплощения Воробьянинова на экране великий Папанов. Но ни в чём не превзошёл Филиппова. Мало того – по многим позициям уступил…
Он родился летом 1912 года в Саратове. Отец — Николай Георгиевич — работал на заводе слесарем. Имел силу необыкновенную — запросто гнул руками подковы. При этом слыл мастером «золотые руки». Владелец завода даже посылал своего самородка в Германию для повышения квалификации. А вот супруга Филиппова — Евдокия была простой портнихой. В 1914 году отец ушел на фронт. Воспитанием Сергея занялся брат матери. «Всё лучшее во мне, — вспоминал Сергей Николаевич впоследствии, — от дяди Саши – добрейшего и умнейшего человека».
Учился Серёжа неважнецки. В старших классах считался отъявленным хулиганом. Единственным любимым предметом у него была химия. В ней пацан настолько преуспевал, что учительница сделала его своим постоянным ассистентом. То доверие, увы, вылезло ей боком. Однажды Серёжа намешал столько различных реактивов, что они, вступив в реакцию, распространили по школе гутой и едкий дым. На несколько дней прекратились занятия. А 16-летнего Филиппова исключили из школы. Хочется верить, что многие годы спустя, играя в «Новых приключениях неуловимых» аптекаря Кошкина, Филиппов вспомнил о своих школьных химических опытах. (Именно из этого фильма знаменитое: «Много… Мало…»). Но даже если такого и не случилось, всё равно нам важно подчеркнуть: прежде, чем стать актёром, юноша прошёл серьёзную трудовую закалку. Он работал пекарем, токарничал, плотничал. Лично участвовал в строительстве Саратовского сельскохозяйственного института. Даже намеревался туда поступить в числе самых первых студентов. Но вмешался тот самый «случай – Бог-изобретатель». Как-то проходя мимо клуба, Филиппов услышал чарующую мелодию, не подозревая ещё, что она написана Чайковским для балета «Лебединое озеро». Зашёл и увидел репетицию балетной студии. И парня, словно током шибануло. Вот то, чем он безотчётно грезил в поисках своего места в жизни – балет!
Действительно, уже через несколько недель занятий Филиппов стал лучшим учеником студии. Педагог настоятельно советовал ему ехать в Москву и поступать в балет Большого театра. Ну, если дарование у человека настоящее, то чего же с ним мелочиться. Осенью 1929 года Сергей приехал-таки в столицу. Однако экзамены в училище при Большом театре уже закончились. Отправился в Ленинград. Там в хореографическом училище тоже случился облом. Подал документы в только что открывшийся эстрадно-цирковой техникум. Приняли!
…Филиппов отдавался танцу по-настоящему. Поэтому в Сергее души не чаяла преподаватель Ф. Лопухова. (Ходили даже слухи, что бывшая балерина по уши влюбилась в своего студента). Как бы там ни было, но когда у Филиппова складывались непростые отношения с преподавателями других дисциплин (из-за неуспеваемости по некоторым предметам его даже собирались исключить из техникума), Лопухова грудью вставала на защиту своего любимца. «Мы никому не позволим загубить великий балетный талант страны!» Ни много, ни мало.
В 1933 году после окончания техникума Филиппова принимают в труппу Театра оперы и балета. К величайшему сожалению его карьера как балетного танцора оказалась чрезвычайно короткой. Во время четвертого спектакля Сергей Николаевич потерял сознание и рухнул на сцену. Врачи констатировали сердечный приступ и настояли с балетом расстаться. «Иначе в следующий раз вы просто умрете».
Покинув балет, Филиппов некоторое время работал в эстрадной театр-студии. Здесь его заметил Николай Павлович Акимов и взял в свой Театр комедии. Можно утверждать безо всякого преувеличения, как актёр Филиппов состоялся исключительно благодаря творческому наставничеству выдающегося советского режиссёра. Он первый разглядел глубокую человечность в творчестве ученика, несмотря на резкие краски, которыми тот обычно пользовался. «Юмор Сергея Филиппова, — отмечал Н. Акимов, — глубоко психологичен и человечен в отличие от иных комических актёров, которые строят свой юмор на формальных приемах». Другая причина необыкновенной популярности артиста виделась Акимову в том, что Филиппов обладал редким даром подмечать в людях смешное, уродливое, отживающее. Гражданская непримиримость к пошлости, зазнайству, чинопочитанию, ко всякому злу, носителями которого являются его многочисленные «герои», делала творчество Сергея Николаевича особенно острым, современным, чрезвычайно близким и понятным каждому. Народ любит и ценит тех, кто помогает ему выявлять вредное в нашей жизни и выставлять его на всеобщее посмешище. Твердо веря, что «смеха боится даже тот, кто ничего не боится» (Гоголь), Филиппов мобилизует всю силу своего юмора и мастерства, чтобы наповал убивать таких «бесстрашных» подлецов на глазах у зрителей. Он изображает их верно, точно, хотя и в сатирической форме, иногда даже в гротесковой, и зрители становятся союзниками актёра. Вместе с ним, горячо и дружно они осуждают изображенные пороки. Между актёром и зрителями устанавливается контакт, они делаются единомышленниками. Смех объединяет людей.
Настоящая популярность к Сергею Филиппову пришла в годы войны, когда он снялся в роли ефрейтора Шпукке. (Фильм Сергея Юткевича «Новые похождения Швейка»). Успех был закреплен ролями в других картинах, среди которых большой популярностью у зрителей пользовались: разведчик Краус из «Беспокойного хозяйства», баянист Брыкин из «Здравствуй, Москва!», Курт из «Константина Заслонова». В этих и других фильмах режиссёров привлекало своеобразие дарования Филиппова, его лёгкая эмоциональная возбудимость, яркость и острота комедийных приемов и удивительно органическое существование в образе. Актёр на съёмочной площадке поражал всех своей богатой мимикой и пластичностью. Его лицо зачастую даже без слов, могло передавать сложные психологические состояния, которые легко угадывались и переводились с языка мимических реплик на словесный язык. В то же время обращала на себя внимание и его невероятная физическая выносливость. Ловкость, смелость, склонность к риску были всегда характерны для Филиппова. Высокого роста, худой и подвижный, с длинными руками и ногами, Филиппов очень хорошо двигался и танцевал. От природы он был наделён грубым и очень выразительным лицом с угрюмым и зловещим выражением. Это сочеталось с блестящей актёрской интуицией, подвижностью, богатейшей мимикой и врождённым юмором, правда весьма грубым и во многих случаях неприличным. В театре Филиппов не любил долгих репетиций, часто пропускал их, однако руководитель театра Н. Акимов всегда прощал ему такое поведение, зная, что Филиппов способен идеально создать требуемый образ буквально с лёту. Будучи очень наблюдательным от природы, Филиппов подмечал в людях разнообразные недостатки и воспроизводил их в своих героях очень зло, резко и метко. Он всегда воплощал людей неотёсанных, недалёких, хамоватых, наделённых многими недостатками, хитрых, изворотливых и часто надменных, играл лодырей, пьяниц, злобных неудачников. Однако, несмотря на резко карикатурный стиль игры, Филиппов был органичен как артист в любом образе. Его трудно, да практически невозможно было удержать от опасных трюков и экспериментов. А их немало выпало на его долю за десятилетия работы перед кинокамерой. Он, не колеблясь, входил в клетку к тигру Пуршу на съемках «Укротительницы тигров», попадал в объятия недовольного медведя в «Косолапом друге», летел с моста в воду, ломая своим телом перила в картине «Беспокойное хозяйство». Его поднимали на дыбу в фильме «300 лет тому. . . ». Он был виновником гибели десятков неповинных гусей и уток, когда, не умея водить машину, играл «шофёра поневоле». И опять-таки поразительная вещь наблюдалась. Пройдёт очередной фильм по экранам страны, где Филиппов сыграет эпизодическую роль. Но именно его запомнят зрители в той картине, а вовсе не актёров, игравших главные или даже заглавные роли. Откровенно говоря, мы и до сих пор не способны объяснить столь невероятную популярность в народе человека, игравшего практически одних подлецов.
Тут, наверное, следует отметить, что в годы возросшей популярности Филиппова настоящих комиков в советском кино наблюдалось крайне мало, поэтому он почти безраздельно господствовал на комедийном поприще. В этом смысле слава его в народе была ошеломляющей. Когда Сергей Николаевич шёл по улице, за ним обычно бежала детвора с криками: «Филиппов! Филиппов!» Взрослые обожатели его таланта везде осаждали просьбами дать автограф. Приятель артиста Олег Белов вспоминал: «Закончилось наша встреча со зрителями часа в три, а вечером нас пригласили в ресторан на банкет. Поначалу все шло хорошо, так как с нами за столом сидело какое-то местное начальство. Но когда все выпили, народ расхрабрился и начал подходить к гостю за автографами. Сначала по одному, а потом целыми толпами: наш стол окружили так, что вздохнуть нельзя. А Сергей Николаевич был не очень сдержанным человеком, и я видел, что он потихоньку начинает закипать, тем более что тоже прилично выпил. Кто-то уже начал панибратски хлопать его по плечу: «Сережа!». Молодая женщина, распихав всех, сорвала с шеи газовый шарфик, разложила его на столе перед Филипповым: «Вот здесь мне автограф оставьте!». Другая, видно, хотела её переплюнуть и предложила расписаться прямо на… собственном пышном бюсте. Вот тут мой Николаевич буквально взорвался: «Да пошла ты к такой-то матери, сука!». А дамочка пришла не одна — с мужем. Вижу, тот уже бежит к нашему столику: «Да что вы себе позволяете! Совсем обнаглели!». Сергей Николаевич адресовал и его туда же, куда перед этим послал жену. Шум, паника! Филиппов выскакивает из-за стола и бежит через весь зал, я — за ним: «Подождите!». Спускаемся со второго этажа, а нам навстречу поднимается ничего не подозревающий мужик. С улыбкой распахивает руки: «Сергей Николаевич, как я рад тебя…». А Николаевич ка-ак вмажет ему! Выбегаем на улицу — зима, мороз, к тому же Филиппов подвернул ногу. Хорошо, что хоть гостиница была недалеко. Я довел его туда и с большим трудом успокоил. Утром, когда мы садились в поезд, со стороны, наверное, казалось, что люди возвращаются с войны: он хромал, я его поддерживал. В купе мы опохмелились (об этом начальство позаботилось), и Сергей Николаевич сказал: «Знаешь, Олежек, никогда и ни с кем не езжу на концерты, а с тобой я бы поехал».
Вот такие «незапланированные встречи» со зрителями приводили Филиппова в ярость. Когда его приглашали выступить в каком-нибудь концерте, он ссылался на занятость, головную боль и отказывался. Проблемы с головными болями артиста на самом деле мучали едва ли не с молодости. Где-то в конце 1965 года он едва не умер от опухоли в головном мозгу. В новосибирской клинике Сергею Николаевичу сделали сложную операцию: удалили опухоль и часть черепной кости. На её месте приспособили специальный эластичный материал. Тем, кто пользовался его особым доверием, артист, когда бывал в хорошем расположении духа, давал пощупать свою «плёнку». При этом приговаривал: «Вот Фурцева не любила меня и дураком называла. А какой же я дурак, ежели даже с половиной мозга работаю». Операция и в самом деле поначалу абсолютно не повлияла на его работоспособность. Более того, его даже стали приглашать сниматься в кино чаще, чем прежде. И всё-таки хирургическое вмешательство в головной мозг не прошло для артиста бесследно. К концу жизни он потерял рассудок. Впрочем, это я сильно забежал вперёд.
По-настоящему артистический расцвет таланта Сергея Филиппова выпал на конец 50-х начало 60-х. Роли Казимира Алмазова в «Укротительнице тигров», лектора в «Карнавальной ночи», Комаринского в «Девушке без адреса» буквально вознесли актёра на сумасшедшие выси зрительской популярности. Тогда же истинные почитатели этого необычного таланта стали впервые отмечать, что возможности актёра Филиппова на самом деле куда как шире, чем только роли комедийного плана. Вот что написала критик М. Шувалова: «Приходится сожалеть о том, что лишь немногие кинорежиссёры увидели иные грани дарования Филиппова, его более широкие актёрские возможности. Оказалось, что Филиппов может играть и смешного, робкого влюбленного человека («Медовый месяц»), и безраздельно преданного революции, бесстрашного, сурового и в то же время доброго матроса Виленчука («Шторм»). Может быть, поэтому Сергею Николаевичу Филиппову особенно дорог неудачный фильм «Шторм», что в роли Виленчука он перешагнул рубежи привычного».
Судьба комедийного артиста, известное дело, в решающей степени зависит от развития комедийной драматургии. И тут синусоида сложная. Это я к тому, что у Филиппова случались годы, когда он вообще на экране не появлялся. Это притом, что особой разборчивостью в ролях актёр не отличался. Но ещё больше на репертуаре Филиппова отразилось и повальное потребительское отношение к его творчеству почти всех кинематографистов, которые использовали его дарование как верную и «острую приправу к пресному блюду». В те времена вообще большинство советских комедий строилось по принципу: чем больше собрать артистических комедийных ниток-актёров, тем веселее получится рубашка-комедия. Уже упоминаемая здесь «Стряпуха» как нельзя лучшее тому свидетельство. Там эпизод на рынке длится пару минут. Однако в нём по прихоти режиссёра «работают»: Зоя Фёдорова – главарь жуликов на рынке, Павел Шпрингфель – жулик на рынке, Эдуард Абалян – жулик на рынке. Эдмонду Кеосяну показалось мало такой бригады жуликов и он вводит «для перцу» ещё и Сергея Филиппова. Впрочем, о чём мы тут судачим, если в «Стряпухе» Высоцкий-Пчёлка поёт… голосом Эдмонда Кеосяна. Вот такое обывательски-жлобское отношение режиссёров и привело к тому, что Филиппов вынуждено играл из картины в картину многочисленные варианты шоферов, разновидности милиционеров, швейцаров, жуликоватых администраторов, подвыпивших граждан. Да, он всегда стремился каждому из этих персонажей придать живые человеческие черты. И в большинстве случаев ему это удавалось. Но всё-таки по-настоящему этого выдающегося актёра не раскрыл ни один отечественный режиссёр. Это тем более досадно осознавать, когда вспоминаешь те немногие роли Сергея Николаевича, где его по крайней мере не стесняли узкие рамки эпизодов. Взять хотя бы тоже Казимира Алмазова из фильма «Укротительница тигров». Несмотря на предельно резкие сатирические краски, дрессировщик тигров не изображен злодеем, не превращен в плакат или карикатуру. Филиппов создал живого человека, наделив его почти расхожими чертами, но взятыми из самой жизни, а не высосанными из «творческого пальца». Конечно, наглый, самовлюбленный, дурак Алмазов на каждом шагу подчеркивает свое превосходство над другими. Сознание своей незаменимости породило в нем хамство, грубость, рвачество. На людей, как на зверей, Алмазов действует одним окриком, но едва увидев, что его незаменимости приходит конец, быстро меняет тактику. Создан типичный образ проходимца-приспособленца от искусства, которых и нынче хоть пруд пруди. Таким показать Алмазова мог только умный, остро чувствующий нерв жизни артист. В роли Алмазова, на мой взгляд, предельно концентрированно проявились самые сильные стороны дарования Филиппова — сатирическая заостренность приемов, доходящая до гротеска беспощадность обличения, четкость и выразительность внешнего рисунка. Да только одно это направление можно было разрабатывать и углублять вплоть до высокого трагикомического звучания. Однако, повторюсь, никому не было дела до того, чтобы заниматься «богатейшими приисками таланта Филиппова». Вот здесь была самая большая его жизненная трагедия, а отнюдь не семейные неурядицы, не сложности собственного характера, на которые многие, прежде всего, кивают при разговоре о не востребованности актёра.
А то, что Филиппов имел норов не мёд, так укажите мне творческого человека, у которого был характер хотя бы сахаром. Нет таких в природе. Потому что настоящий талант всегда колюч как терновник. И неуживчив. И различным излишествам подвержен. У Сергея Николаевича, к примеру, были большие проблемы в общении с «зелёным змием». Утверждают, что по этой причине его бросила первая жена, балерина Алевтина Ивановна Горинович, с которой артист прожил десять лет. Это не так. Они разошлись ещё перед войной, как бы мы теперь сказали по идейно-политическим и нравственным причинам. Всё дело в том, что Сергей Филиппов всю свою сознательную жизнь (в это многим будет трудно поверить) свято исповедовал коммунистические идеалы, как главные и основополагающие в жизни. Супругу его отличали явно диссидентствующие поползновения. В конце концов, она иммигрировала в Соединённые Штаты, прихватив сына Юрия. Коммунист до мозга костей Филиппов расценил этот поступок супруги, как предательство. Она постаралась забыть о нём, а сын регулярно писал письма. Однако Сергей Николаевич ни одного конверта из США так и не распечатал. Возможно, боялся прочитать там нечто, способное поколебать его негативное отношение к родным людям. Как бы там ни было, письма он не выбрасывал, а хранил дома прямо на полу, возле шкафа. Когда умер, конверты куда-то подевались — наверное, их просто выбросили.
Второй женой Филиппова стала некая Антонина Голубева, старше его на двадцать лет. В актёрской питерской среде эта женщина вызвала бурю негативных эмоций. Многие обвиняли её в разнообразных смертных грехах. Меж тем актриса Любовь Тищенко, с которой Сергея Николаевича связывала работа в фильмах «Золушке», «Укротительнице тигров», «Синей птице», «Медовом месяце», вспоминала: «Я даже не знаю, чем вызвано такое отношение к этой трогательной и любящей женщине. Филиппов называл ее Барабулькой (такая маленькая рыбка) и сильно привязался к ней. Голубева была писательницей, правда, написала всего одну книжку. Это была странная, абсолютно неприспособленная к жизни семья. Cо своей дочерью и внучкой Барабулька совсем не общалась. Однажды она предложила Филиппову встретиться с ними, но он наотрез отказался. Зато они объявились после смерти актера. Буквально за два дня вывезли из квартиры Филиппова всю мебель и дорогой сервиз, остальные вещи сдали в комиссионку. Филиппов был очень расточительным человеком, поэтому ничего не скопил себе на старость. А по молодости он даже не знал ценности тем или иным вещам. В советское время он мог достать любой дефицит и постоянно баловал своих знакомых. У Филиппова в доме была очень богатая библиотека. Когда я в очередной раз пришла к нему домой, то не обнаружила ни одной книги. Оказывается, когда у Филиппова были проблемы с деньгами, Голубева продала всю библиотеку за какие-то смешные деньги. Самое ужасное, что в одном из томов Сергей Николаевич хранил приличную заначку. Антонина Георгиевна была очень хорошим человеком, а вот хозяйкой безалаберной. Готовила плохо, убиралась ещё хуже. Как-то прихожу к ним в гости, а на Сергее Николаевиче надет свитер. . . в дырочку. «Что это такое?!» — интересуюсь. Оказывается, Барабулька вырезала ему ножницами дырочки там, где свитер поела моль. Та же участь постигла и шубу, которую Сергей Николаевич привез ей из какой-то поездки на Север. Барабулька повесила обнову в шкаф и просто о ней забыла, а вещь была дорогая, хорошая. Моль её всю изрешетила. Когда жена начала болеть, Филиппов, который до этого никогда ничего не делал по хозяйству, сам стал ходить по магазинам — с авоськой, в которой лежали картошка, молоко и хлеб, и выглядел очень комично. Вообще, удивительная была пара. Оба очень симпатичные, но совершенно неприспособленные к жизни, не от мира сего.
Как это ни банально звучит, но Филиппова сгубила слава! В период его бешеной популярности с ним все хотели выпить. Когда организм у Сергея Николаевича был молодой и крепкий, он никому не отказывал. А потом актёр уже сам не мог обходиться без спиртного допинга. Каждый день ему обязательно надо было принять коньячку или водочки. Правда, в последнее время Филиппов совсем бросил пить. Во-первых, ему не на что было покупать спиртное, а в долг он никогда ни у кого не просил. Во-вторых, он был уже тяжело больной человек. Он мне и нравился всегда, как человек, хотя Барабулька меня к нему и ревновала. Она вообще до самой смерти его жутко ревновала. Для многих нелюдимый, грубый и даже жестокий актёр на самом деле был трогательным и ранимым человеком. Впрочем, мог запросто обидеть совершенно незнакомого человека, нахамить и даже послать матом. Но таким образом он всего лишь защищался от окружающих. И крайне негативно относился к собственной популярности, совершенно искренне ненавидел своих поклонников.
После смерти Голубевой Филиппов буквально превратился в затворника. Он сам выбрал такой образ жизни — никого не впускал в свой дом, даже отключил телефон. Коллеги по «Ленфильму», зная суровый нрав актёра, попросту вычеркнули его из своей жизни. А он и врачей не вызывал на дом. Ему было стыдно за свой внешний вид, за беспорядок, творившийся в квартире. Я могла приходить лишь раз в неделю, чтобы убрать в квартире. Квартплату он не вносил месяцами. И, в это трудно поверить, но буквально голодал. Я помогала чем могла: покупала крупу, лимончик, кусочек сыра. В последнее время Сергей Николаевич вообще стал отказываться от еды. И по-прежнему никогда ни у кого ничего не просил. Под конец жизни у Филиппова практически не осталось в доме вещей. То ли продал все, то ли износились. За месяц до смерти мы положили его в больницу. Так у него не оказалось даже тапочек, в которых можно было выйти из дома. Нам пришлось бегать по всему городу в поисках обуви 47-го размера. Вот так и госпитализировали его — в одних тапочках и какой-то рваной рубахе. Сергей Николаевич страдал от жутких головных болей и с психикой у него было не всё в порядке. Часто встречал меня, в чём мать родила. Или набрасывался со словами: «Чего припёрлась? Иди к … матери!» А я ему: «Никуда не пойду! Мне надо прибраться, приготовить что-нибудь, да и рубашечку пора уже постирать». Он стоял, опешив: как это так, почему его не боятся, не обижаются?
Помню самые последние его слова: «Знаешь, Любушка, я ведь всю жизнь хотел сыграть положительную трагическую роль, а мне доставались одни мерзкие типы. Я даже заплакал, когда узнал, что главная роль в фильме «Когда деревья были большие» досталась Юрию Никулину. Ведь согласись – моя же роль».
Другой комический актёр Евгений Моргунов вспоминал: «Ленинградская общественность бессердечно отнеслась к артисту, который смешил всех, которого боготворили все. Он умер один в своей квартире и лежал две недели. Соседи обратились на «Ленфильм», и там приняли решение: он пенсионер, вот собес пусть его и хоронит. А может, хоть некролог дать в «Ленинградскую правду»? Зачем, маленький был артист. И только Сашенька Демьяненко, замечательный наш Шурик, собрал по копейкам деньги у актеров, которые были уже на пенсии, у актеров, которые знали Филиппова. Они сделали гроб и закопали Серёжу. И слова, совершенно гениальные, написали на могиле: «И не будет в день погребения ни свечей, ни церковного пения». Это были его любимые стихи. Филиппова похоронили на Северном кладбище, там же, где нашла свой последний приют и его вторая жена — Антонина Голубева. Питерская гильдия киноактеров установила на могиле актера бюст, однако какие-то мерзавцы его осквернили. Пришлось бюст убрать до лучших времен. Наступят ли они?. . »

Михаил Захарчук.