ГКО — Государственный комитет обороны в СССР создан был по инициативе Лаврентия Берия, руководил им Сталин.
Вахта Памяти в честь 75-летия Великой Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов. День второй.
Каждый день в соцсетях я публикую материалы о самом масштабном и значимом событии не только ушедшего ХХ века, но и всей человеческой цивилизации. Сегодня речь об институции, подобно которой никому и никогда не удавалось создавать.
Три мистических буквы ГКО
В Большой Советской Энциклопедии находим: «Государственный комитет обороны в СССР (ГКО), чрезвычайный высший гос. орган, в котором была сосредоточена вся полнота власти. Образован 30 июня 1941 решением Президиума Верх. Совета СССР, ЦК ВКП (б) и СНК. В его состав вошли: И. В. Сталин (пред. ), В. М. Молотов (зам. пред. ), К. Е. Ворошилов, Г. М. Маленков; затем в его состав были введены Н. А. Булганин, М. А. Вознесенский, Л. М. Каганович, А. И. Микоян».
Все прочие советские словари и справочники лишь повторяли толкование ГКО из БСЭ. Между тем, в нем (толковании) — одна грубейшая историческая ложь и фигура умолчания, которая тоже сродни лжи перед историей не меньшей. Дело в том, что ни Президиум ВС СССР, ни ЦК ВКП (б), ни СНК никакого отношения к созданию ГКО не имели. На самом деле его идея появилась у Лаврентия Берии, о котором БСЭ принципиально умалчивает, но который как раз был среди самых первых членов ГКО.
Не углубляясь далее в эту сложнейшую проблему, просто восстановим историческую справедливость. Итак, Берия, объективно говоря, оставался у Сталина по работе в ГКО если и не правой рукой, то уж во всяком случае, в Оперативном бюро (руководство комитета) помощником самым деятельным. Никто больше Берии не инициировал всевозможных решений и постановлений ГКО. А у него их около двух с половиной тысяч!
В чем принципиальное отличие ГКО от других форм военно-политической власти, от Совета Рабочей и Крестьянской обороны в годы гражданской войны? Прежде всего, ГКО ни с одним государственным или политическим институтом не делил власти, даже формально. (За годы войны состоялся только один пленум ЦК ВКП (б), на котором даже не обсуждались вопросы, связанные с вооруженной борьбой, экономикой. Было проведено только три сессии Верховного Совета СССР. Президиум ВС СССР созывался не более двух десятков раз, а все его указы согласовывались опросным порядком. Вообще отношения ГКО с Президиумом Верховного Совета ограничивались представлением последнему для издания соответствующих указов и решений законодательного порядка. Проще — для штемпелевки. Отчеты ГКО в верховные органы партии и государства никогда не поступали).
Был ли это орган коллективного руководства страной в экстремальных военных условиях? В определенном смысле да. Специальным решением ГКО образовал местные чрезвычайные органы — городские комитеты обороны, концентрировавшие всю гражданскую и военную власть. Структурно они копировали ГКО — председатель (секретарь обкома или горкома партии), заместитель (председатель облсовета или горсовета), командующий войсками округа (фронта), член военного совета округа (фронта), представитель НКВД. Комитетов насчитывалось более 60. Именно эти мобильные синклиты обеспечивали максимальную централизацию власти для одного человека – Иосифа Сталина. Можно даже утверждать: на первых этапах своей деятельности ГКО персонифицировался исключительно с его председателем: что решал он, то решал автоматически и Комитет.
Скажу больше: чаще свое личное мнение или предложение кого-нибудь из членов ГКО Сталин отдавал приказание задним числом оформлять в виде коллегиального решения. Правда, всегда требовал участия юристов. Объективно получалось, что и самые важнейшие проблемы государственной жизни, военного строительства, зачастую, решались без соблюдения даже формальной демократической процедуры, опросным порядком, что впоследствии, уже после смерти Сталина, стало стилем деятельности членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС.
Во время войны Сталин был не только председателем ГКО. Он являлся Генеральным секретарем ЦК ВКП (б), Председателем Совета Народных комиссаров СССР, Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами, Наркомом обороны СССР, возглавлял Ставку Верховного Главнокомандования. Поэтому даже в течение суток Сталин вынужден был принимать десятки, сотни решений, связанных с различными аспектами вооруженной борьбы народа и армии, с жизнью страны в тылу. И тут, с одной стороны, нельзя не подивиться фантастической работоспособности Иосифа Виссарионовича, но с другой, — как не отметить того, что он, зачастую, подменял собой работу всех наркоматов, ведомств, других государственных структур. Они могли сколь угодно вынашивать или разрабатывать собственные акции, кампании, эффективные предложения или другие вопросы, но если это не приходилось по сердцу вождю — пиши пропало.
Правда, после первых неудач в самом начале войны роль Сталина начала приобретать чёткую архитектонику мудрости, взвешенности и коллегиальности. Он вообще к этому времени восстановил сильно пошатнувшуюся в начале войны уверенность в правоте собственного дела, в том, что победит Гитлера во что бы то ни стало. Постепенно под воздействием различных факторов Сталин изменился, стал больше считаться с объективной действительностью. Точка зрения «то, что я решил, должно быть» уступила место более трезвым позициям, основанным на реальном положении дел. Теперь она формулировалась иначе: «можно сделать только то, что можно».
Этот вывод подкреплю курьезным моментом из деятельности ГКО, который, полагаю, должен снять в нашем разговоре налет некоей наукообразности — не трактат пишу. Так вот на совещании авиаторов Сталин поставил вопрос ребром: «Почему падают наши самолеты?» На что получил ответ конструктора Яковлева: «Потому, что они тяжелее воздуха, товарищ Сталин». И не поплатился головой за свою дерзость.
А если говорить серьезно, то со временем в ГКО, который, безусловно, подменял все прочие государственные и общественные структуры (и еще вопрос, было ли это злом или благом, особенно с учетом нашего нынешнего демократического опыты хотя бы в той же Думе), выработался достаточно четкий механизм подготовки всесторонне разработанных постановлений. И добавлю: строжайшего спроса за их выполнением. Два характерных примера в подтверждение сказанного.
Всем известный ученый, член-корреспондент АН России В. С. Емельянов в годы войны был уполномоченным ГКО по выпуску танков на одном из уральских заводов. Вручавший ему мандат секретарь обкома партии наставлял: «Ваша задача — обеспечить перевыполнение плана изготовления танковых корпусов» — «Позвольте, а кто же отвечает просто за его выполнение?» — «Полагаю, директор завода. Уполномоченный ГКО должен добиться превышения плана».
К слову, именно так оно и было. И тут что важно. Надо полагать, танковым заводом да еще в военное время руководил не самый плохой директор. Наверняка, эффективно действовала там и партийная организация, я уже не говорю о, безусловно, мощном подразделении НКВД, которое и в мирное-то время умело поддерживать на военных предприятиях достаточно высокий градус напряженности. Но, поди ж ты, представитель ГКО добивался (и, как правило, повсеместно!) казалось бы невозможного.
А вот воспоминания самого молодого наркома в сталинском окружении Д. Ф. Устинова: «На одном из совещаний у Верховного Главнокомандующего, я доложил, что заводами изготовлено 9997 винтовок вместо десяти тысяч по плану. И услышал от Сталина: «Если подобный доклад повторится, то наркома Устинова больше не будет».
Конечно, по нашим нынешним бардачным временам ситуация запредельная по своей жестокости – подумаешь, три винтовки! Но когда враг «в бинокли рассматривал кремлёвские звёзды» действовать по-иному, значило бы смерть государства.
За время своего существования ГКО принял 9971 постановление и решение. Более шести документов в рабочий день. Впрочем, война не знала деления на рабочие, выходные и праздники. Сам Сталин этому и способствовал, прерывая работу в ГКО далеко за полночь только для непродолжительного – в четыре-пять часов — сна. Известно, что по таком «совиному» графику отдыхали все военные и гражданские руководители страны.
Более двух третей принятых ГКО постановлений прямо или косвенно относились к организации военного производства, военным действиям и к экономике. Как они появлялись на свет? По привычной партийно-бюрократической технологии, откровенно говоря, не самой худшей для военного времени. Сначала «вносился вопрос» или «появлялось мнение» у кого-нибудь из членов ГКО, других представителей высшей номенклатуры. Шло обсуждение проблемы в узком кругу. Затем Сталин или по его поручению кто-то из соратников (и здесь Лаврентий Павлович держит лидерство бесспорное) подключали к решению вопроса специалистов. «Проработка» его иногда затягивалась на недели и даже месяцы. Но при этом не было случая, чтобы «поднятая» на ГКО проблема кем-то торпедировалась, как-то сворачивалась, или чтобы она «терялась» в необъятном бюрократическом механизме той поры.
Возьму на себя смелость утверждать следующее. Конечно же, в минувшей войне победил наш солдат, потому что у него оказалось и ратное умение лучше и силы духа больше, чем у врага. Оружие мы, в целом, выпускали эффективнее, нежели противник. И вообще потенциальные силы того, социалистического общества, даже при всех его теперь уже нами осмысленных пороках, объективно оказались прогрессивнее общества немецкого. Но не в последнюю очередь победа досталась нам, благодаря четкой, надежной работе отечественного бюрократического механизма, главным агрегатом которого и был ГКО. Это тем более ценно, что ведь советской бюрократической машине противостояла германская — самая надежная, веками отлаженная, да еще и фанатично-педантичная.
Понимаю, сколь уязвимо такое сравнение, но повторяю, кроме всего прочего, Стали сумел переиграть Гитлера как аппаратчик, как бюрократический руководитель, постигший высшие законы функционерства и умело применивший их в экстремальных военных условиях. Фюрер, кстати, тоже прекрасно владевший всеми формами и методами понуждения общества к войне, тем не менее, даже ничего отдаленно напоминающего наш ГКО создать так и не сумел.
ГКО решал любые вопросы фронта и тыла. Из одних полных названий его постановлений получился бы солидный книжный фолиант, хотя особой литературной изобретательностью и изяществом изложения документы не отличаются. Вот формулировка Постановления №999 – «О производстве походных кухонь в декабре 1941 г. и в январе 1942 года». (6 декабря 1941 г. ). А вот название Постановления №1001 – «О расселении польских граждан в Киргизской и Узбекской ССР». (8 декабря 1941г. ). Ещё пару примеров: «О развертывании производства бронебойных и зенитных снарядов на востоке страны»; «О мероприятиях по обеспечению Красной Армии теплыми вещами на зимний период 1941-42 гг»; «О мобилизации девушек-комсомолок в части ПВО»; «Об усилении Северного флота». И еще 9963 других документа, начинающийся с тех же букв «О» или «Об». А за ними стояли страшная война и труд великой страны, которой через полвека суждено было исчезнуть.
Кстати, полностью, без идеологических и конъюнктурных купюр, постановления ГКО до сих пор не изданы, равно как и не изучены как подобает. Они еще ждут своих честных и объективных исследований, впрочем, как ждет этого и вся история нашей Великой Отечественной войны.
ГКО имел своих представителей от лабораторий и колхозов, до лагерей, наркоматов, фронтов и отдельных спецчастей. Посланцы ГКО взаимодействовали через уже упоминавшееся Оперативное бюро. В это сейчас кому-то трудно поверить, но уполномоченный ГКО, находящийся где-нибудь в Тьмутараканске, за десятки тысяч километров от Москвы, мог за пару минут связаться с самим Сталиным и разрубить любой Гордиев узел в экономике или военном деле. У такой палки, конечно же, было два конца, однако согласитесь, сейчас, барахтаясь в своем тотальном и всеобщем «долампочковизме», мы нет-нет, да и заскучаем по ней, родимой.
Прекратил свое существование Государственный Комитет Обороны 4 сентября 1945 года. Теперь уже точно по Указу Президиума ВС СССР. Сам Сталин и внес это предложение. И, полагаю, вовсе не потому, что орган столь чрезвычайного управления был ему не нужен. Просто, как весьма неглупый политик, он почувствовал, что пора было «ослаблять туго затянутые гайки» и пусть во многом формально, но возвращаться на демократические формы и методы правления государством и армией. И еще он, надеюсь, прекрасно понимал, что при любых исторических перипетиях ГКО останется навечно лучшим памятником его мудрости и дальновидности. В чем, со временем, вряд ли будет сомневаться подавляющее большинство нашего бывшего советского народа. Ведь, несмотря на многие недостатки, просчеты и даже вопиющие протори, ГКО во главе со Сталиным спасло Отечество от коричневой чумы ХХ века. Ни больше, но и не меньше. А нюансы вокруг этого решающего и главного, конечно, были, есть и пребудут.
. . . При нашем повальном увлечении и необъяснимой тяге к аббревиатурам, следует все же признать, что ГКО далеко не самое удачное отечественное лингвистическое изобретение хотя бы в плане благозвучности. (А вопрос: бывают ли благозвучные, красивые сокращения?) Но какая же мистическая сила была сокрыта в этих трех, теперь уже ушедших в далекую историю буквах!
Полковник в отставке Михаил Захарчук.
