Михаил Горбачев: автор перестройки, борец с алкоголем, «гробовщик социализма», генеральный секретарь ЦК КПСС и президент СССР

В эти дни родился автор ПЕРЕСТРОЙКИ, борец с алкоголем, «гробовщик социализма», «выдающийся политик» по мнению большинства западного люда и ничтожного меньшинства нашей либерастии, «райкин муж», «меченый», «иуда» — Михаил ГОРБАЧЕВ. И что самое удивительное: он ещё живой! А что вообще ни в какие ворота, даже как бы и за гранью человеческой логики, так это то, что он сам искренне убеждён: «Я принёс стране «добро и благо». Воистину: хоть ты сцы ему в глаза — всё божья роса скажет. . . Предлагаю свои не бесспорные заметки, посвящённые этому «выдающемуся имениннику», который и в гроб сходя, так и не поймёт великой истины: коль хвалит тебя враг, то ты — дерьмо большое. . .
*
За годы работы в ТАССе мне всего лишь четырежды пришлось освещать мероприятия с участием Генерального секретаря ЦК КПСС, председателя Президиума Верховного Совета СССР Михаила Сергеевича Горбачева. Тем не менее, я написал и опубликовал о нем большое эссе под названием «Герострат ХХ века». Некоторые выдержки оттуда отчасти объяснят читателю мой пристальный интерес к этой, безусловно, крупной и противоречивой исторической фигуре.
«Генсек с Язовым сошлись очень тесно. Жили даже в одном доме друг над другом (кто сверху — читателю на сообразительность). Дружили семьями. Случалось, Эмма Язова прибегала к Раисе Горбачевой за спичками, а последняя к первой — за солью. А если без шуток, то Горбачевы и Язовы действительно часто делили застолье. Однажды после октябрьских праздников Дмитрий Тимофеевич приехал на службу в таком чудесном настроении, что мне показалось: вставь ему два перышка — полетит, как Икар. Адъютант просветил: вчера на день рождения Язова Горбачев подарил «деду» бриллиантовые запонки. Смею полагать, Дмитрий Тимофеевич тоже в долгу не оставался, не такой он человек.
Министр обороны служил Горбачеву все время, вплоть до путча, с преданностью Санчо Пансы. Знаю, многие сочтут это утверждение не серьезным, а то и глупым. Ну, как же, Язов был членом ГКЧП, сидел в Матросской тишине, он ведь предал своего президента. Ах, ГКЧП, ах, путч — самая удивительная фата-моргана за семь десятилетий бывшего советского государства! Ни времени, ни желания говорить на эту тему.
Что же касается Горбачева, то, имея Язова на короткой привязи, был он совершенно убежден в том, что и армия у него на таком же поводке, что она ему столь же послушна и предана, как ее командир Дима. У Михаила Сергеевича были, впрочем, многочисленные случаи утверждаться в подобном заблуждении. С его ведома, по его прямому распоряжению (и только так — не иначе! По-другому у нас просто не происходило никогда!) Вооруженные Силы использовались против своего народа в Тбилиси, Баку, Вильнюсе. Всегда все срабатывало как надо, не подводил друг-министр. Между тем Генсек не понимал, — это было выше его разумения, — что армия выполняет гнусные приказы как бы по исполнительской инерции, ропща и негодуя с такой степенью злости, негодования, которых в этом специфическом государственном институте не наблюдалось даже при идиотских хрущевских реформах. Хотя тогда подполковников переквалифицировали в свинарей. Ничего, пережили. Солдат, умеющий держать в руках винтовку, всегда научится держать серп и молот.
Горбачев (опять-таки хотел он того или не хотел) нанес Вооруженным Силам куда ощутимее удар, нежели придурковатый Хрущев. Генсек не только развернул невиданную истерию очернительства армии, но и несколько раз употребил ее против собственного народа. Такие «деяния» потомки не должны забывать и прощать.
Если когда-нибудь Горбачеву будет предъявлен счет по всей его деструктивной деятельности (а это рано или поздно должно случиться), то в числе первых пунктов обвинения назовут пункт о развале армии и флота. Спору нет, те бывшие Вооруженные Силы СССР очень нуждались в коренной, радикальной перестройке. Но не такой, какую устроил «пятнистый».
Более того, разваливающуюся по всем статьям и направлениям армию они еще превратили в политическую карту, которую разыгрывали при каждом, как им казалось, удобном случае: в Прибалтике, на Кавказе, в Карабахе, Душанбе. . . Четвертая власть — средства массовой информации — довершила то, что не успели горбачевцы. При этом сам Горбачев ни разу, ни словом, не говоря уже о действии, не дал понять служивым людям, что он с ними, за них. Он их с редким постоянством только предавал. И потому рухнула великая, мощная, едва ли не лучшая в мире военная машина. Рухнула вместе с государством, взлелеявшим ее. Поджег бикфордов шнур Горбачев — Герострат двадцатого века.
«Теперь общепринято считать, что «холодная война» закончилась и что большая заслуга в этом принадлежит Горбачеву и его сподвижникам. Но при этом стараются помалкивать о том, в чем именно заключалась роль Горбачева. Пройдут годы и поименно оценят эту роль по достоинству, а именно — как предательство интересов своей страны, своего народа. Я не знаю другого такого случая предательства, который можно по масштабам и последствиям сравнить с этим».
Александр Зиновьев, писатель.
Непосредственные встречи М. Горбачева с военными можно сосчитать на пальцах одной руки. Хотя я готов согласиться, что военными вопросами, в принципе, он занимался чаще. Угол зрения на эти проблемы у «реформатора» определялся вот такой «перестроечной» мыслью: «Бывшая для своего времени классической формула Клаузевица, что война есть продолжение политики, только другими средствами, — безнадежно устарела. Ее место в библиотеках». Смело, что и говорить, но к мировым реалиям подобные наблюдения никакого отношения не имеют.
Интересно, что военных Горбачев так же сторонился, как и нестандартно мыслящих интеллектуалов. Если последние пугали его сильными умами и логикой, то первые — простыми, но очень конкретными парадигмами и императивами. А словоохотливый, говорливый, краснобайствующий генсек пуще огня боялся вопросов незамысловатых, но в лоб. Военные, в силу своей профессиональной принадлежности, как правило, только так общались с Горбачевым. Потому он предпочитал контактировать с этой специфической частью народа через министра обороны Язова и своего советника Маршала С. Ф. Ахромеева.
Однажды Президент СССР всё же встретился со своим воинством. Случилось это 29-30 марта 1991 года, когда в Вооруженных Силах состоялась первая (она же и последняя) Всеармейская партийная конференция. Если бы подобное мероприятие проводилось за три — четыре года до описываемых событий, то максимум, на что могли бы рассчитывать ее делегаты, было бы приветственное письмо ЦК КПСС. Однако на дворе стояла весна 91-го, мощь Ельцина крепчала не по дням — по часам, а полная профнепригодность Президента СССР являлась секретом только для одного полишинеля — самого президента. Демократы его мутузили и метелили как пацана. Полагаю, прежде всего, поэтому он решил два дня (неслыханное дело!) отсидеться среди военных.
Добрый друг Дмитрий Тимофеевич на сей раз создал у Горбачева полную иллюзию того, что он-де еще ого-го президент, и что, если потребуется, то военные, несмотря ни на что, выступят за то, благодаря чему. . . президент еще держится. При этом ни министр, ни глава государства, похоже, даже в мыслях не допускали, что их песенка давно спета. . .
За чисто военное мероприятие в ТАССе, естественно, отвечал я и потому два дня проторчал в Театре Советской Армии. Само собой, предупредил руководство о том, что на конференции присутствует сам Президент СССР. В иные, более стабильные времена, на подобное событие была бы снаряжена спецбригада тассовских журналистов. А тут, смотрю на следующий день, — никого из коллег-зубров не обнаруживаю. Мне это сразу не понравилось, но на «нет» и суда нет. Значит, смекаю, наверху принято решение не раздувать кадило, обойтись одними моими сообщениями.
От нечего делать брожу по бесконечным закоулкам театральной военной сцены, сооруженной, как известно, по прямому указанию Лаврентия Берии. «Девяточники» на мне бдительность свою дуболомную оттачивают. А за трибуной в это время один за другим сменяются делегаты и переливают из пустого в порожнее со свойственным коммунистам искусственным энтузиазмом. Слышу оживление в зале. Значит, Сам занимает место у микрофона.
Выйдя из катакомб сцены и приблизившись, сколь это позволил цербер из «девятки», к говорящему Горбачеву, я вдруг увидел, что перед ним на освещенной наклонной доске трибуны лежит только листочек из блокнота! И больше ничего! То есть, заготовленного выступления нет, генсек гонит экспромт (чего с этим дубьем военным церемониться), и это его спонтанное «творчество», наверняка, никем в настоящую минуту не фиксируется! В зале стенографисток нет — знаю точно. Сашки Беликова, ставшего в последнее время летописцем семьи президента, тоже не видел. Моих коллег из ТАССа — факт нет. Представитель «Красной звезды» и в мыслях не имеет что-либо записывать — не по чину. У меня от испуга даже ладони вспотели. А Горбачев, знай себе, тараторит и витийствует по образцу и подобию, с которыми читатель уже ознакомлен.
Подбегаю к начальнику охраны президента Владимиру Медведеву. Так, мол, и так, товарищ генерал, кто, по-вашему, сейчас фиксирует речь президента? Где хотя бы Беликов?
Медведеву, в общем-то, до тусклой лампочки мое волнение и мои проблемы. Но от надоевшего безделья он решает мне помочь и через пару минут сообщает, примерно, как прапорщик в том анекдоте: «Товарищ капитан! По вашему приказанию на счет бани договорился. Бани не будет!» Так и здесь, оказывается, ни одна душа из нескольких тысяч сидящих в зале официально не занимается записью речи «дорогого товарища Горбачева». Что касается Беликова, то он официально отпросился у руководства: приводит в порядок только что полученную улучшенную квартиру. Таким безразличием к выступлению президента Медведев и сам, в общем-то, удивлен. Подобного никогда раньше он не наблюдал. Странно. . . Обычно идет тройное, четверное дублирование записи. А здесь. . . Непонятно. . .
Пущенная мною и усиленная Медведевым волна докатывается до Язова и Шляги. Последний выскакивает, как ошпаренный, за кулисы и с матючком делает клизму своим многочисленным клеркам, которые до сих пор лишь изображали кипучую деятельность. Через пару минут за кулисами уже несколько человек стояли с работающими диктофонами. За вторую половину речи генсека-президента я могу быть спокойным, а первая. . .
Собственно говоря, а чего я это так суечусь и волнуюсь? Ведь не получал же ни от кого конкретного задания: писать выступление Горбачева, чтобы дать его потом в изложении. Вот и пусть болит голова у того дятла, кто должен был заниматься такой работой, успокаивал я себя, возвращаясь в ТАСС. Идиот! Мои аргументы никто даже не стал выслушивать. А дежуривший зам. генерального директора Анатолий Красиков просто-таки поперхнулся моей наивностью. В самом деле, был журналист на задании и не записал выступление самого главы государства! Да где хочет, пусть там и раздобывает речь, тем более что из аппарата президента уже звонили, интересовались, когда будет представлен материал для ознакомления.
Я прекрасно понимал, что, начиная от самого этого многоликого аппарата и кончая тем же трусливым большеносым Красиковым, все звенья, в общем-то, хорошо отлаженного идеологического транспортера дали редко случающийся сбой. Слушайте, у того же Горбачева работает свыше сотни человек, которые так ли иначе должны были позаботиться об этой злополучной речи. В самом телеграфном агентстве целых десять человек только то и делают, что пасут президента. Наконец, и Главпуру не может быть безразлично: поимеет он драгоценные указания генсека или не поимеет.
Но я отлично отдавал себе отчет и в том, что если вдруг возьму и самоустранюсь от этой катавасии, махну на явный бедлам рукой, то уже завтра мне не позавидует самый униженный и оскорбленный в нашем славном государстве. Все то невидимое и злобное, чем начинены родной ТАСС, двоюродный Главпур, мачеха ЦК и отчим аппарат президента — все обрушится на меня, бедного стрелочника, в чем я не единожды убеждался.
Короче, опуская очень непростые технические и организационные подробности, замечу, что к концу рабочего дня я имел (благодарю вас, родимые органы, вы одни не дремали!) четыре кассеты с полной записью исторического выступления Генерального секретаря ЦК КПСС, Президента СССР М. С. Горбачева перед делегатами первой Всеармейской партийной конференции. Исторического не только в смысле ироническом. Конференция ведь оказалась первой и последней, а выступление на ней дала только «Правда» — двести строк — так сам Михаил Сергеевич распорядился. У меня же речь хранится полностью, безо всяких купюр. Это ни много, ни мало — семь метров, распечатанных на принтере! И никто в мире, за исключением выступающего, двух контриков, меня и вас, читатель, до сих с этим выступлением Горбачева не знакомился.
. . . Когда меня приглашают выступить перед слушателями Военного университета (бывшая Военно-политическая академия), всегда прихватываю с собой этот рулон и разматываю его перед аудиторией. Ребята дивятся: каким болтливым был последний генсек и первый и опять же последний Президент СССР Горбачев! Разумеется, привести его речь здесь полностью — нет никакой возможности. Но отдельные фрагменты, на мой взгляд, интерес читателю все же представят. Во-первых, можно опять же почитать «непричесанные» рассуждения бывшего генсека-президента, а, во-вторых, лишний раз убедиться в том, насколько далек был этот человек от суровых реалий жизни. На дворе, напомню, стояла весна 1991-го, страна летела в тартары. . .
«. . . Я решительный противник попыток любым способом протащить политику департизации в Вооруженные Силы. Партийные организации здесь, в этом важном институте государства несут огромную ответственность за поддержание на должном уровне боевого духа, настроения военнослужащих, а это имеет решающее значение и в дни мирные, когда осваивается дело военное, и в дни испытаний.
. . . Почудите, почудите. Я почувствую, как вы там размышляете.
Мы имеем итоги референдума. Одни считают, что референдум ничего не решил, больше того, он еще усложнил ситуацию. На это есть у нас такие лихие головы. А с другой стороны есть просто расчетливые люди. Причем, до референдума они призывали не идти на референдум, а если идти, то голосовать против, ибо это одобрение политического курса, поддержка президента, кабинета и так далее. Как только народ пришел 80 процентов, 76 процентов проголосовали за Союз, так они начали крутить кино в обратную сторону.
Так что народ — за Союз. А это позволяет нам переводить в плоскость практических действий проблему подписания нового Союзного Договора. Я вижу, что есть возможность у нас уже где-то в апреле проделать главную работу и в начале мая, к Дню Победы еще одну победу зафиксировать и подписать Союзный Договор. Это было бы прекрасно.
. . . Я советы могу дать, даже по военным делам, очень много, хотя стараюсь полагаться на экспертов, военных людей, увязывая их суждения с нашей политикой, безопасностью и т. д. Вижу роль свою в этом и не претендую на то, чтобы брать на себя непосредственные команды, как жить, как вести военное дело все. В связи с этим, я на курсы товарища Макашова (я видел, где-то он там сидит) не пойду. Он говорил: курсы надо для президента, для всех, кто с армией связан, организовать двухнедельные или трехнедельные. Тогда я должен сказать: вы тоже перестаньте мне советовать в политике — пройдите сначала курсы.
. . . Поэтому, товарищи, мы будем в духе ленинского завета строительством Вооруженных Сил заниматься основательно.
Краткие ответы буду давать. . . «Уважаемый Михаил Сергеевич. Псевдодемократы переходят в наступление, используя, по сути, фашиствующие формы, методы борьбы за власть. Вы проявляете поистине ленинское терпение, а они за силу. Каковы перспективы?»
Полковник Аникин задает такой вопрос: «Не слишком ли мы занимаемся текущим моментом? Какова же конечная цель партии? Коммунизм? Вы лично, верите?»
Я думаю, что мы должны сохранить курс, сохранить демократические преобразования. Я остаюсь коммунистом. Привержен ему на основе глубокого своего убеждения, которое я вряд ли уже после 60 лет изменю».
Изменил. Хотя он единственный из всех известных советских изменников-ренегатов (имя им легион) не должен был этого делать, как не может (даже теоретически) папа римский вдруг стать православным. И тогда бы он тоже остался в истории действительно великим человеком. А так — политическая блоха: сегодня — прыг сюда, завтра — прыг туда. Если допустить совсем бредовое, что через год бы вдруг к власти пришли коммунисты-зюгановцы, то еще через пару лет к ним бы примкнул Горбачев. Чихать ему с высокой колокольни на убеждения, даже на клятвенные, произносимые в исторических местах и в исторические времена. Это особенно явственно проявилось, когда он с пеной у рта (и, по всей видимости, за немалые бабки) защищал «информационную империю» прохиндея Гусинского. А еще пиццу рекламировал, сам себя в кино играл. Одно слово: мелкий человек и политик эпохи Сахарова, Пугачевой. . .
Много лет назад А. А. Коробейников, знавший близко Горбачёва, написал о нём книгу. А я написал письмо автору той книги:
«Многоуважаемый Анатолий Антонович! С неподдельным вниманием прочитал Вашу умную книгу «Горбачев: другое лицо». Во многом потому, что, как Вы видите, сам написал об этом непростом человеке (я послал автору собственное эссе «Герострат ХХ века»). Скажу без лести: Ваша работа на несколько порядков лучше моей по нескольким обстоятельствам. Причем, факт Вашей совместной работы с Горбачевым, далеко не главный. Вы просто умнее и мудрее меня. Нам детей не крестить, поэтому моя искренность сомнению не подлежит. С учетом вышеизложенного, полагаю, что Вы не обидитесь на некоторые мои замечания по Вашей, повторюсь, просто замечательной книге.
Мне кажется, что Вы напрасно упрекнули таких, как я, «кто и ногтя его не стоит». В Вас заговорил, как и в некоторых дальнейших рассуждениях, обыкновенный глуповатый партийный функционер, расставляющий всех и вся по ранжиру, по табели. Горбачев же подавляющему большинству советских людей наплевал в душу, оскорбил их морально, нравственно, если хотите, даже физически, материально. Всякий раз я об этом думаю, когда, наведывая родителей в селе Дорошовке, Ямпольского района, Винницкой области, пересекаю на автомобиле границу между Россией и Украиной. (Думаю и по другим, множественным поводам, но всего объять, как Вы понимаете, невозможно). Поэтому, Анатолий Антонович, каждый из обиженных, даже если он и ногтя не стоит (хотя кто это определит?) вправе высказать свое суждение по феномену Горбачева. У одних, как у Вас, у Болдина, etc получается лучше, у других, как у Вашего слуги — хуже, но это не повод для негодования первых.
Вы, далее, сильно принизили книгу выдержками из своего дневника. Извините, но, при чтении их, мне все время на ум приходило высказывание Ник. Озерова: «Такой хоккей нам не нужен!» Такой дневник ТАКОЙ книге не нужен, он ее, еще раз извините, опускает. Неужели человек Вашего склада ума, образованности делает подобные кондовые записи для себя? Не верю! Вам просто нужны были «прокладки», что по архитектонике изложения понятно и оправдано. Ну, так и давали бы выписки из своих рабочих тетрадей, из заготовок к статьям — вон сколько выступали. Зубенко, безусловно, следовало бы использовать в качестве прокладок. Он просто замечательный публицист. Жаль, что наш с Вами объект погубил такой журналистский самородок. Вообще Ваша пикировка (не то слово, но Вы понимаете, что имею в виду) с Иваном Зубенко собственно для книги неразработанная жила. Паче чаяние, будете переиздавать — непременно расширьте диалог. Это просто композиционная находка.
Обращение в ткани повествования непосредственно к Михаилу Сергеевичу, Раисе Максимовне на меня произвело двойственное впечатление. Во всяком случае, мне кажется, что Вы злоупотребили сим приемом. И, воленс-ноленс, поставили себя перед объектом критики в заискивающее положение. По-моему, зря. Ваш поступок, как уже говорилось, даже тени оправдания не требует.
На мой взгляд, слабое место Вашей книги — освещение международной деятельности последнего генсека. Если не читали, могу Вам дать статью из «НГ», где очень точная характеристика этой, простите, «международной шестерки». (Во мне не гнев говорит, хотя и на него имею право, а запоздалые знания того, как Горбачева «мордой лица водили по батарее центрального отопления» сильные мировые политики).
Горбачев, продолжу, не «сумел решить задачи Стратегии вспять — развернуть страну назад, к капитализму». Она сама развернулась, как сама машина, стоящая на горке катится назад, когда шофер заснул, выключил двигатель и не поставил ее на тормоз. Называть такое головотяпство «умением» — философская ошибка, Анатолий Антонович. Михаил Сергеевич вообще ничего за годы своего правления не сделал, а только болтал. Даже все плохое совершалось само собой или благодаря стараниям других, как с тем же «алкогольным указом».
«Море цветов в Москве» — явление, на самом деле, гораздо серьезнее, я бы даже сказал коварнее, нежели Вы себе его представляете, уважаемый Анатолий Антонович. Генерал Лебедь был прав: мафия должна заниматься блядями, наркотой и разборками между собой. А в нашей ублюдочной экономике она «села на цветы». То же самое относится к книгам. И, наконец, 99, 9 «новых русских», простите, воры. Вам просто недосуг было со всем этим разбираться, а мне приходилось. Занимался я и проблемами ВПК. Там, правда, черт голову сломает, но не все так просто, как у Вас, даже при том, что Вы спорите со своим оппонентом.
И последнее. Просто уверен, Анатолий Антонович, что Вы не обидитесь на мои замечания. Тем не менее, если перегнул в менторских назиданиях, извините, «сработал редактор». В целом же я благодарен Вам за честную, правдивую и интересную книгу».
Добавлю, что после этого письма мы с Коробейниковым неоднократно общались к взаимному удовольствию. В его уме я не ошибся.
И последнее. Нисколько не сомневаюсь в том, что Господь Бог наш Всемилостивый специально наградил долгим веком «иудушку Гробачёва». Пусть смотрит, подлый человечишко, на итоги своей гнусной деятельности. Если у Михаила Сергеевича осталась хоть капля совести, то он непременно должен казниться. А иначе ведь «нет правды на земле, но нет её и выше»…

Михаил Захарчук