Эдита Станиславовна ПЬЕХА : первая в стране исполнительница, запевшая по-европейски.
Нынче свой день рождения отметит большая советская и русская певица, обладательница уникального сценического шарам, народная артистка Советского Союза Эдита Станиславовна ПЬЕХА.
Пьеху любят если не все, то очень многие. И есть за что. Имя этой певицы давно уже стало для нас своеобразным эталоном исполнительского мастерства. Впрочем, Эдита Станиславовна и по жизни — достойный пример не только для восхищения, но и подражания. У неё изысканный и безупречный сценический вкус. Никто и никогда не мог упрекнуть певицу за слепое следование модным эстрадным веяниям — сама всегда была здесь законодателем. Никогда она на сцене не кривлялась, не заискивала перед публикой. Хотя не все, наверное, знают, что Пьеха — первая в стране исполнительница, запевшая по-европейски. И опять же, не подражательски, а органично, с присущей только ей манерой. Пьеху невозможно представить погрузневшей, осунувшейся, угрюмой или агрессивной, в некрасивом, тем более в неумном, вызывающем наряде, с крикливой прической, с другими расхожими и разнузданными эстрадными прибамбасами. Это всегда — сама элегантность, при взгляде на которую непременно поднимается настроение и хочется подпеть, неважно, есть у тебя голос или его нет и в помине.
Врожденную и воспитанную интеллигентность, я бы даже сказал не феминистскую мудрость Эдита Станиславовна проявила и в личной жизни. Несколько лет она работала под художественным руководством Александра Броневицкого. И была его супругой. Потом они разошлись. Пьеха сама воспитала дочь Илону (и какую дочь!), не покинув сцены. Но обиды, злости (так бы понятной, если исходить из обыденной житейской логики) на бывшего мужа не затаила. Благодаря, в основном, её усилиям, память о Броневицком, как неординарном эстрадном деятеле, до сих пор хранится в отечественной культуре. Все его юбилеи певица лично организовывает и проводит на самом высочайшем уровне.
Наконец, не будем забывать едва ли не главный феномен, связанный с именем этой исполнительницы. Она (случай уникальный!) сумела стать органической частью нашей отечественной культуры, настоящей народной артисткой, придя в Советский Союз совершенно из другого мира и в такие времена, когда подобные поступки невозможны были в принципе.
— Впрочем, Эдита Станиславовна, об этом лучше вам самой рассказать.
— Мои родители — поляки. В поисках работы перед первой мировой войной эмигрировали и поселились в шахтном поселке юга Франции. Папа спустился в забой шестнадцатилетним, а в тридцать семь мы его похоронили — скончался от профессиональной болезни силикоза. Следом за ним умер и мой старший семнадцатилетний брат, проработавший три года в забое. Выпали на мою долю и жестокость фашистской оккупации, и голод, и холод — не было детство беззаботным.
Во Франции я прожила девять лет. Вторые девять лет — в Польше, куда мама вернулась с отчимом. Там мы тоже обитали в шахтерском поселке. Росла я болезненной, худенькой, этаким заморышем. Но, видно, от родителей перешёл в наследство хороший инстинкт самосохранения. Бегала, прыгала, непоседой слыла. В школе, потом в педагогическом лицее уже была заядлой спортсменкой — не занималась разве что лишь тяжелой атлетикой. Сейчас на спорт у меня почти не остаётся времени, однако той, лицейской закалки хватает. В школе и лицее училась очень хорошо — и собственной настойчивости хватало, и мать с отчимом — суровые, но справедливые люди — меня хорошо подстегивали. За отличные успехи в учебе в 1955 году получила право приобретать дальнейшее образование в Советском Союзе. Училась в Ленинградском университете на психологическом отделении философского факультета. Заканчивала его уже заочно — вовсю концертировала.
— Подробнее расскажите о том, почему и как стали петь.
— Пела с детства, хотя в семье ни у кого особых музыкальных способностей не наблюдалось. Солировала в лицейском хоре. А в Ленинградском университете. . . Здесь всё произошло, как в настоящей сказке. Несколько раз спела в общежитии и меня быстренько оформили в художественную самодеятельность. Как-то в Таврическом дворце проходил вечер первокурсников. Меня попросили спеть что-нибудь. Исполнила свой «Червонный автобус». Четыре раза вызвали на «бис». А поскольку я действительно хотела, нет — страстно желала петь, то это поощрение как бы катализировало мои честолюбивые намерения. Чтобы иметь возможность проявлять свои певческие способности (они тогда для меня были несомненными), записалась в хор польского землячества. Там меня и приметил Александр Броневицкий — будущий руководитель ансамбля «Дружба». Впрочем, такое название мы получили только в 1958 году, когда впервые выступили в зале Ленинградской филармонии. А в то время Саша ещё руководил студенческим безымянным коллективом. Он и пригласил меня выступить в Голубом зале прославленной консерватории. Там же присутствовал Василий Павлович Соловьев-Седой, который, по слухам, очень тепло отозвался о моем исполнении. . .
— Он сказал: «Эта девочка открыла новый стиль в нашей эстраде».
— Тронута такой осведомленностью.
— Ну, во-первых, я всегда готовлюсь к интервью с вами, а во-вторых, являюсь вашим многолетним поклонником из принципиальных соображений. Да, мы любим вас за голос — тембра ни на кого не похожего; за вашу манеру исполнения — мягкую, доверительную; за то, что даже в самые незатейливые поэтические строки вы органически вкладываете юмор, иронию, раздумья. Но в главном, думается, мы отдаём вам симпатии потому, что, несмотря на женскую и исполнительскую хрупкость, вы на протяжении уже нескольких десятилетий являете собой как бы спокойный остров в бушующем море музыкальной жизни, серьезно пораженной «роковой» как раковой болезнью. . .
— Я в своих оценках не столь категорична. Всё дело в том, что молодежь — всегда сторонница музыки эпатирующей. И это закономерно. Я ведь тоже когда-то начинала с того, что не пела, а голосила. Хотелось, знаете ли, на весь мир прокричать, да погромче, чтобы люди услышали, какая я счастливая в свои восемнадцать лет. Конечно, критики, специалисты, просто доброжелательные люди сразу заметили, что «молодое дарование» нуждается в хорошей школе. А меня такие советы застали врасплох: петь же я умею, чего же ещё от меня хотят? Но хватило ума серьезно заняться вокалом, изучить теорию музыки, наконец, пуститься в поиски своей песни, перестав петь всё, что под руку попадало. Училась у Клавдии Ивановны Шульженко, у других мастеров отечественной песни. Главное в этих поисках заключалось в том, что я на эстраде не опровергала, не зачёркивала всего того, что было до меня — старалась себя выразить. Это непросто в зрелом возрасте, в молодых годах — тем более. Опираясь на те свои университеты, могу сказать: главная беда нашей современной эстрады (это уже конкретно по вашему вопросу) заключается в том, что семнадцати-, восемнадцатилетние и ещё моложе её хозяева агрессивно отвергают всё с порога: мы — хорошие, все остальные, кто играет и поёт не так как мы — плохие. Хуже всего, что за этой агрессивной самодовольностью редко стоит труд. Большинство молодых поют, как все, стремясь шокировать публику чем угодно, кроме мастерства. Но если кто-то ищет, стремится сказать своё слово в исполнительстве, в формах подачи, то это же замечательно. Как не порадеть такому дерзновению.
С другой стороны, и об этом тоже надо сказать со всей прямотой, в вокально-инструментальном буме во многом повинны руководители филармоний, концертных помещений, всевозможные продюсеры. Они воспринимают интерес публики к ансамблям, исполнителям только с коммерческой стороны. Нездоровый ажиотаж вокруг поп музыки используется для меркантильных целей. Это благодаря таким «законодателям» появилось понятие «концертная площадка», которая вмещает много слушателей. В эстрадном лексиконе давно установилось деляческое «сеанс». В погоне за выгодой исполнители традиционно стали петь под фонограмму. По-прежнему живуч термин: «Едем на чёс», то есть в города и веси, где неизбалованная публика позволяет попросту «чесать деньги». И получается, что концертов на местах много, но вкусы публики не только не развиваются — наоборот деградируют.
— Эдита Станиславовна, прекрасно понимаю, что не все воспоминания доставляют вам радость, тем более, что вы и не первый раз ими делитесь, но уж коль скоро интервью с вами приобрело некий ретроспективный характер, понятный с оглядкой на ваш большой юбилей, то расскажите, пожалуйста, о тех трудностях, которые вам пришлось преодолеть после ухода из ансамбля «Дружба».
— Он случился в 1976 году. С тех пор, естественно, многие моменты потеряли остроту и для моих поклонников, и для меня самой. Могу лишь заметить, что до определенного момента Саша был для меня непререкаемым авторитетом, и подчинялась я ему беспрекословно. Но потом и человеческое, и творческое мое «Я», что называется, потребовало свободы. Саша поначалу расценил это лишь как мой дамский каприз, а когда всё же понял (человек он был очень умный, хотя и очень властный) глубинную суть наших разногласий, то было уже, как говорится, поздно — я ушла. Тогдашнее расставание с коллективом явилось серьёзным моим Рубиконом. Всё взвесив, я прекрасно отдавала себе отчёт в том, что либо наступит конец моей певческой карьеры, либо я сумею всё начать сначала.
Семь, нет, восемь лет понадобилось на то, чтобы довольно не простой организм, имя которому «Эдита Пьеха», «зафункционировал» нормально, чтобы в нём восстановилось ровное кровообращение, чтобы мне поверили, меня поддержали люди, чтобы появилась хорошая техническая база, без которой современный эстрадный исполнитель ничто.
Откровенно говоря, сейчас мне не в пример легче, чем было в начале восьмидесятых. И дочь, Илона помогает, и зять, и даже внуки стараются хоть чем-то подсобить бабушке. А ведь ещё несколько лет назад я сама вынуждена была ходить после концертов по различным учреждениям и организация и говорить: «Здравствуйте, я импресарио Эдиты Пьехи». Аппаратура, свет, звук, репертуар, костюмы, съёмки, записи, переговоры — всё это и ещё многое другое висело на мне одной. Порой мне казалось, что живу, по меньшей мере, в нескольких ипостасях. Эдита — женщина, мать. Эдита — артистка: за час до начала концерта я сама себя приводила в боевую готовность — костюм, прическу. После концерта ехала домой и превращалась уже в администратора. Планировала, что предстоит достать, кому позвонить, что сделать. Уточняла репертуар к гастролям, заботилась о том, чтобы вовремя напечатали программки и верный ли в них текст. Доставала билеты летом в южные города, пробивала отдельные номера для своих музыкантов, чтобы могли репетировать.
Отдаю себе отчёт в том, что для некоторых читателей эти сведения из моей мятущейся жизни представляют не самый жгучий интерес, но ведь для меня то были огромные трудности, которые преодолевала в одиночку. С учётом этих обстоятельств, могу сказать больше: на моей памяти немало одаренных, способных певцов так и не состоялись как артистичные личности только из-за того, что не сумели преодолеть перечисленных мною трудностей, не находили в себе способностей к администрированию.
— По моим подсчётам за многолетний период вашего пребывания на эстраде, вы побывали в тридцати пяти странах. В некоторых — по несколько раз. Какая из зарубежных поездок наиболее вам запомнилась, кроме, конечно, Афганистана, где мы с вами тоже встречались. Поэтому о гастролях туда расскажите, пожалуйста, подробнее.
— Действительно по миру поездить пришлось. Довелось мне выступать в знаменитой парижской «Олимпии». Причём за повторное выступление, ведение программы и исполнение песен на французском языке я была награждена орденом «За укрепление дружбы». Очень горжусь этой наградой. Не в меньшей степени и тем, что искусство в нашей стране всегда было и остается посланником мира и дружбы между народами.
Что ещё вспомнить? На Кубе, например, мне присвоили звание «Сеньора песня». Скажите, разве это не трогательно с учётом того обстоятельства, что на острове исполнителей очень много и многие певцы туда постоянно гастролируют.
А поездки в Афганистан и в самом деле — особь статья. Многажды там побывала. Первый раз приехала на празднование годовщины апрельской революции. В программу включила песни, которые по образному и мелодичному ряду были понятны афганским слушателям. Пела на пушту и фарси.
— Нынче многие артисты предпочитают открещиваться от своих посещений той войны. . .
— Во-первых, не так уж и многие. Из известных — Кобзон, Розенбаум гордятся своими командировками «за речку». Я так была там первой советской артисткой. Во-вторых, сейчас вспоминаю свою учительницу, Клавдию Ивановну Шульженко. Всю войну она выступала перед солдатами на фронте. И не очень при этом заботилась о своем благополучии, даже о жизни собственной не думал. Знала, что её пение нужно слушателям. С мыслью об этом ездила туда и я.
С высоты прожитых лет, оглядываясь назад, понимаю, что та война была далеко не самая праведная с нашей стороны. Однако те, кто на ней воевал, даже не подозревали об этом, как и я, кстати. Мы выполняли свой долг: они — воинский, я — артистический, гражданский. Комментировать данное обстоятельство, тем более оправдывать его в чьих-то глазах не вижу необходимости.
Однажды, в разговоре с журналисткой, я призналась, что очень ждала звания народной артистки Советского Союза, чем вызвала крайнее её удивление и даже раздражение. Как же так, возмутилась дама, ведь быть известной в застойные времена — значит, служить тоталитарному режиму. Нет, я служила всегда людям. И звание для меня было только лишь признанием народным, что в большинстве случаев так оно и было. Я получила это высокое отличие только в 1985 году, с началом так называемой перестройки, потому что честно стояла в очереди, не стремясь никого оттолкнуть локтями, не прибегая к протекции.
Возвращаясь к Афганистану, замечу, что жили мы там в архискверных условиях. Мне приходилось кормить сухарями крыс, чтобы смягчить их агрессивность. Верите, спала в сапогах — боялась, что укусит крыса. Ни одного концерта за все мои посещения Афгана не состоялось в полном нашем составе: один-два музыканта обязательно страдали расстройством кишечника. Слава Богу, никто из нас не заразился серьезной болезнью.
— По своему опыту (поймал гепатит) знаю, насколько это было элементарно.
— Как ни странно, но и такие волнения отодвигались тогда на второй план. На первом стояли концерты. Я дала их за сотню. Однажды выступали на окраине Кабула в кинотеатре. Представьте наше состояние: на сцене три десятка артистов, в зале — меньше двадцати слушателей. Работаем. Первое отделение заканчиваю афганской песней. Выхожу на второе — зал полон и буря аплодисментов. Потом пела для афганцев только в переполненных помещениях. Восток действительно — дело тонкое. Слух, во всяком случае, там разносится с быстротой молнии. Когда люди узнали, что я пою на их языке, стали ломиться на мои концерты. После первых гастролей меня назвали самой популярной в Афганистане зарубежной актрисой. (Певица награждена медалью Афганистана «Воин-интернационалист» — М. З. ).
— Несколько слов о Ваших поездках по стране. По их числу вы тоже бесспорный лидер среди отечественных эстрадных артистов. Но если все же откровенно — не устаёте от своих частых гастролей?
— Что и говорить: разъезжать по городам и весям не только удовольствие. Случается, что несколько дней кряду даём по два концерта. Кроме того, я лично не перечеркнула и такое понятие, как общественная работа, не связанная с выступлением на эстраде. Даже в наш меркантильный век я лично откликаюсь на «бесплатные» мероприятия для тех же воинов нашего Западного военного округа. Хотя, Бог ты мой, как сейчас всё это для меня непросто!
С другой стороны, наверное, ничто так не поддерживает меня в творческой форме, как мои многочисленные вояжи по стране. Утверждаю совершенно искренне: нигде в мире нет такой благодарной, отзывчивой и понятной публики, как мои соотечественники. В этом смысле я очень счастливый человек. Могу выйти на центральную улицу, скажем, Оймякона и буду узнана многими людьми. Разумеется, в популярности, как и во всём, есть обратная сторона. Однако осознание своей нужности, востребованности по очень крупному счету — это едва ли не самый главный стимул в моем творчестве.
При этом я всегда отдавала себе отчёт в том, что моя публика — люди, живущие своим трудом. Как правило, они отдают предпочтение мелодии. В этом направлении работала и работаю. Понимаю, что нельзя всем нравиться. Мой директор права, когда говорит: «Ты не красно солнышко, чтобы всех обогревать». Поэтому выбираю песни со смыслом, содержанием, чтобы у моих потенциальных слушателей появлялись «мурашки по коже». Когда добиваюсь этого — счастлива по-настоящему.
— Эдита Станиславовна, вы не только замечательная, признанная модница, но и великолепный дизайнер, диетолог, косметолог, знаток духов, кофе. Даже приемами самообороны вы вправе поделиться с другими, поскольку однажды сумели отстоять себя в схватке с хулиганом.
— Было дело, однако лучше о боевых искусствах и приемах самообороны меня не расспрашивать. Всё же это мужское дело. Но если чем-то могу быть полезна прекрасной половине человечества, то ради Бога. Никаких секретов при себе никогда не держу, как правило, откликаюсь на все просьбы. Однажды ленинградское телевидение предложило рассказать о гимнастике для лица. Я показала перед телекамерой несколько упражнений, которыми сама давно пользуюсь. До сих пор люди вспоминают ту необычную передачу.
— И я их прекрасно понимаю. Они наглядно убедились: Эдита подтяжкой кожи лица не занимается, грудь искусственно не увеличивает и не укрепляет, жир с тела не срезает, а просто следит за собой. И коль скоро это действительно так (никто ведь и никогда вас даже не заподозрил в перечисленных выше экстравагантных выходках), то любая женщина, условно говоря, из Урюпинска волэнс-нолэнс думает: а почему бы и мне не попробовать последовать любимой певице. Отсюда первый вопрос: что следует предпринимать женщине, чтобы выглядеть столь же элегантно, как Пьеха?
— Никаких особых усилий я лично для этого не предпринимаю. Просто строго слежу за диетой, не увлекаюсь сладким и мучным, хотя то и другое люблю. Много лет назад я положила себе за правило: не есть после восьми часов вечера, а в продолжение дня употреблять не более половины того, что хочется съесть. Опять же — без сладкого. Французы верно о нем говорят: двадцать секунд во рту, три минуты удовольствия и годы без фигуры.
Обычный мой рацион — преимущественно овощные и фруктовые смеси в сухом и натуральном виде. Не последнее место в нем занимают злаки, причем, проросшие. Они вкусны, питательны и содержат много витаминов. Ем рыбу, — это для меня как бы продукт под номером один. Рыбные блюда, приготовленные на постном масле ни на что не променяю. Очень люблю морковь, свеклу, хрен. Каждый день употребляю немножко чеснока. По фруктам — никаких ограничений.
Конечно, непросто бывает нашей сестре отказаться от ужина, отвернуться от вкусного блюда, тем более — самой приготовленного. И всегда найдется обоснование своей слабости. Но брать в руки можно только самоё себя, ни на кого не кивая, не находя никаких оправданий. Вспоминаю свою первую поездку в Америку. Кормили нас там на загляденье, просто-таки пальчики оближешь. Было много продуктов и целых блюд, которых я в жизни не видывала. Какое-то время всё равно держалась, а потом подумала: Господи, ну не умру же и не потолстею за несколько дней-то! Остановили меня мои немногочисленные по тому времени. . . наряды, которые я никогда не шью с запасом и не перешиваю. Вся одежда враз стала узкой. Пришлось сразу же по возвращению из США сесть на диету.
С днём рождения, наша славная Эдита!
Михаил Захарчук.
Комментарии:
Галина Зинова
Прекрасная артистка : голос, подача материала, шарм, яркая индивидуальность, высочайшая культура исполнения. . . таких уже нет
Михаил Анисимов
Мои поздравления великой актрисе!
Олег Трунников
Прекрасный пример достойной жизни. Никогда ни о ком не одного плохого слова. Стиль, воспитание, манеры. Было с кого брать пример. Долгих, по возможности здоровых, счастливых лет!
