Анатолий СОФРОНОВ: русский советский писатель, переводчик и журналист, поэт, сценарист, драматург, общественный деятель

Сегодня, 30 лет назад, ушёл из жизни русский советский писатель, переводчик и журналист, поэт, сценарист, драматург, общественный деятель Анатолий СОФРОНОВ.
Анатолий Владимирович Софронов был типичным советским поэтом, писателем, драматургом. Может быть самым типичным из тех десятков тысяч «инженеров человеческих душ», которых заботливо взращивала коммунистическая партия, власть рабочих и крестьян. Если его кто и переплюнул по части правоверности к существующему строю, так это разве что другой советский поэт Александр Жаров. Ну, тот, который сочинил «Взвейтесь кострами, синие ночи». К концу своей длинной творческой жизни этот запредельно плодовитый сочинитель рассылал свои жалкие вирши по районным газетам Советского Союза. Больше их нигде уже не принимали.
А что такое типичный? Это сносно пишущий, шустрый и работоспособный человек, умеющий килограмм таланта или просто обыкновенных способностей, раздувать по мере необходимости, до центнера, а то и до тонны общественного веса. Это человек, способный тонко улавливать нюансы, обертона в текущей политике партии и правительства, а затем бережно, но с восторгом трансформировать их в своем творчестве. При этом само качество этого творчества, его глубина и соответствие высшим культурным критериям никакого практического значения не имело. Никто из настоящих советских писателей, следовавших в строгом фарватере той самой политики партии и правительства, не мог написать ничего «нетленного» по определению. Так такие творцы, как Софронов, за «нетленкой» и не гонялись. Им всегда важно было сейчас, сию минуту угодить власть предержащим, чтобы сполна получить от последних как можно больше всевозможных благ, почестей и официальной славы. Конечно, многие из них (если не поголовно все) рассчитывали и на посмертную славу. Но, увы, партию, власть, даже целый народ на некоторое время обмануть, корыстолюбиво потрафить им можно. Само время еще никому обмануть не удалось. В свете этой великой, нетленной истины никто уже не вспомнит Софронова? А ведь в свое время он был удостоен звания Героя Социалистического Труда, награжден пятью орденами, в том числе тремя орденами Ленина и десятью медалями. Его разнообразное творчество отмечалось Сталинскими, Государственными премиями. Он многократно избирался в депутаты различных уровней советской власти. А сверх всего более тридцати лет руководил главным журналом СССР «Огонёк».
Анатолий Софронов обладал удивительным умением всегда быть у времени на виду. Он никогда ни под каким предлогом не уходил от проблем, которыми были озабочены партия и правительство, хотя представлял эту свою кипучую деятельность, как заботу о стране, народе и мире. Есть у него даже такая строка: «И все, что в мире, — нас всегда тревожит».
Почему-то здесь вспомнился старый анекдот. Сидят два пенсионера на лавочке и один озабоченно говорит другому: «Ты знаешь, что-то в последнее время меня Гондурас беспокоит» — «А ты его не чеши». Софронов, как и всякий настоящий идеологический партийный боец «чесался», простите, писал по любому поводу. Он занимался поэзией и публицистикой, драматургией и редакторством, педагогикой и тем, что нынче называется продюсированием. У него всегда и постоянно наблюдался творческий зуд.
Анатолий Владимирович был большим, шумливым, немножечко нагловатым, но в то же время и добрым, участливым человеком. Во многом и поэтому его называли «человеком широкой мотни». С ним я познакомился настолько оригинальным образом, что просто грех не рассказать об этом. Те из читателей, кто внимательно читал мои предыдущие очерки, должно быть, помнят, что в свое время автор этих строк написал хвалебный материал о генеральном секретаре ЦК КПСС Константине Устиновиче Черненко – (Кучере). Публикации в «Красной звезде» показалось мало, и я понес свой опус в «Огонёк». Причем, понёс решительно, никого не спрашивая, никому не звоня и ни с кем не советуясь. Подобные поступки в моем характере. И вот захожу в просторную приемную главреда, сообщаю секретарше, что хочу переговорить с Анатолием Владимировичем по поводу публикации в журнале собственного материала о генеральном секретаре ЦК КПСС. Женщина, как я полагаю, доложила хозяину, что в приемной — какой-то малохольный, свихнутый майор порет чушь несусветную, но принят я был незамедлительно. Выкладываю рукопись перед Софроновым, он внимательно прочитывает первые страницы, остальные пробегает по диагонали и после небольшой паузы интересуется, кто я такой и каким образом смог написать подобный материал. Елико возможно кратко сообщаю свою биографию и то, что уже продолжительное время контактирую с помощником генсека Петровым.
— А вот мы сейчас Федору Павловичу и позвоним, — обрадовался явно озадаченный, если не напуганный мною хозяин кабинета. До сих пор он понятия не имел, как со мной поступить. По всем мыслимым и немыслимым партийным законам такие акции обычно подолгу оговариваются, тщательно готовятся. Но чтобы так вот, с бухты-барахты, возник материал о генсеке Кучере – подобного прецедента Софронов не мог представить даже в страшном сне. Маневр с помощником давал возможность главному редактору «Огонька» с честью выйти из пикантной, если не патовой ситуации. Лучший вариант, если бы Петров вообще меня не признал. Можно было бы просто выпроводить нахала, предварительно пожурив его или, в крайнем случае, вызвать милицию, военный патруль. Но произошло для Софронова самое неожиданное: помощник генсека сказал, что отлично меня знает, мой материал читал Сам и очень одобрительно отозвался о публикации в «Красной звезде». Так что инициативу мою с публикацией в «Огоньке» он, в принципе, может приветствовать.
Да, чуть не забыл: весь разговор с Петровым Софронов провел стоя! В заключение сказал, что материал он уже прочитал, конечно же, будет его публиковать, и передал привет «Константину Устиновичу и дражайшей Анне Дмитриевне». То есть он был на дружеской ноге с женой генсека, если помнил её имя и отчество, не заглянув ни в какие святцы! Тут же вызвал к себе редактора по отделу внутренней жизни, члена редколлегии А. Панченко. Лишь много времени спустя я по достоинству оценил паркетную и чиновничью изворотливость Анатолия Владимировича. Он, по всей видимости, изначально не хотел публиковать мой материл. Возможно, и по тем контрпричинам, которые в свое время выдвигал в «Красной звезде» заместитель Макеева генерал Иван Сидельников. Проще говоря, мой опус не отвечал формату журнала или виделся огоньковскому руководителю слишком слабым. Но отказать в публикации он не мог. Поэтому вручил дело угробления публикации надежному штыку. Страдавший физическим недостатком Алексей Григорьевич Панченко оказался с бульдожьей журналистской хваткой. Он трудился над моим материалом с тщательностью, до сих пор мной не виданной. По часу сидел над каждым моим предложением и по дню над каждым абзацем. Он меня зетерроризировал своими правками и придирками, охотясь за мной всюду и находя меня даже в далеких командировках за тысячи километров от столицы. Материал я занес в редакцию «Огонька» где-то в конце осени 1984 года, а Черненко умер в марте 1985 года. Все это время в редакции «шлифовали исторический материал о генеральном секретаре». И зашлифовали окончательно.
При этом с Анатолием Владимировичем мы поддерживали добрые, почти дружеские отношения. Он меня приглашал на все свои творческие вечера. Особенно зауважал после того, как я опубликовал о нем интервью в нескольких военных газетах. Привести здесь что-нибудь в качестве примера не хочется. Розовые, почти сопливые вопросы и такие же ответы. Читаю сейчас – стыдно. Но это я умен уже задним числом. А в те времена не видел ничего зазорного в публикации подобных поделок.
Из песни, известно, слов не выбросишь. Тем более, что некоторые песни Софронова «Ростов-город», «Шумел сурово брянский лес», «Расцвела сирень», «Ах, эта красная рябина. . . », сдается мне, будут долго жить в народе. И фильм «Стряпуха», поставленный Эдмоном Кеосаяном (тем самым, что снимал эпопеи о «красных дьяволятах» — М. З. ) люди долго будут смотреть. Хотя бы потому, что колхозного гармониста Андрея Пчелку там сыграл еще никому неизвестный актер Владимир Высоцкий. И было то в 1964 году. Правда, пел за него другой актер…
Ну, а всё прочее сверхобильное творчество Анатолия Софронова – более полусотни пьес, не поддающаяся даже приблизительному учету публицистика, безбрежная поэзия, венцом которой стал роман в стихах «В глубь времени», — сгинут в пучине того самого времени. Уже сгинули. Кто сейчас вспомнит, что Анатолий Владимирович на закате застоя сумел выпустить шести томное собрание своих сочинений одновременно в двух советских издательствах, чего не удавалось даже всесильному С. Михалкову? Корысть, как говорится, на лицо. А в стихах представлял себя совсем по-иному. Кстати, у меня одно такое собрание сочинений было. Выбросил я его на свалку, оставив лишь первый том, подписанный автором…

Михаил Захарчук