Михаил Илларионович Голенищев — Кутузов: спаситель Отечества, человек, разгромивший величайшего полководца всех времен и народов – Наполеона.

За всю свою более, чем тысячелетнюю историю Россия никогда не была бедна на полководцев. Возможно, ни одна другая страна мира не может похвастаться такой великой численностью людей, водивших в бои большие и малые войска. Уже не говоря о том, что по числу, скажем, генералов и маршалов мы навсегда опередили весь прочий мир вместе взятый. Но даже и при этом имя Кутузова, как военачальника, стоит на одном из первых мест. И как спасителя Отечества, и как человека, разгромившего величайшего полководца всех времен и народов – Наполеона. Сегодня графу, Светлейшему князю, русскому полководцу, государственному деятелю и дипломату, генерал-фельдмаршалу, участнику русско-турецких войн, главнокомандующему русской армией во время Отечественной войны 1812 года, Казанскому, Вятскому и Литовскому генерал-губернатору, Санкт-Петербургскому и Киевскому военному губернатору, полномочному послу в Турции, первому полному кавалеру ордена Святого Георгия, ученику и соратнику А. В. Суворова — Михаилу Илларионовичу Голенищеву-Кутузову-Смоленскому исполняется 275 лет со дня рождения.
Будущий великий русский полководец происходил из старинного дворянского рода. Его отец И. М. Голенищев-Кутузов дослужился до чина генерал-поручика и звания сенатора. Михаил, получил прекрасное домашнее воспитание, изначально готовившее его к военной стезе. Двенадцати лет мальчик после блестящей сдачи экзамена в 1759 был зачислен капралом в Соединенную Артиллерийскую и Инженерную дворянскую школу. В 14 лет получил первый офицерский чин, а в 1762 году, в чине капитана, был назначен командиром роты Астраханского пехотного полка, которым командовал полковник А. В. Суворов. Даже по тем временам стремительность военной карьеры малолетнего Кутузова можно объяснить, конечно же, стараниями и хлопотами отца. Он, например, хорошо знавал семью Суворовых и самого Александра Васильевича. И все-таки решающее значение имели личные качества молодого офицера. Его, к слову, поначалу совсем неласково принял Суворов под свои знамена. Полагал, что ему подбросили для воспитания маменькиного сыночка. Но очень быстро понял, что ошибся. Этому немногословному юноше, обладающему вдобавок хорошим чувством юмора, можно было поручать самые сложные дела и быть уверенным: выполнит наилучшим образом. Больше всего Суворову пришлось по душе то, что аристократ высших «голубых» кровей умел ладить с простыми солдатами, как с ровней и те его искренне уважали.
В 1764-1765 годах Кутузов волонтером принял участие в боевых стычках русских войск в Польше, а в 1767 его прикомандировали к комиссии для составления нового Уложения, созданной Екатериной II. Но настоящей школой воинского мастерства стало участие Михаила Илларионовича в русско-турецкой войне 1768-1774 года, где он первоначально исполнял обязанности дивизионного квартирмейстера в армии генерала П. А. Румянцева. С 1772 года воевал в Крымской армии. Летом 1774 года при ликвидации турецкого десанта под Алуштой Кутузов, командуя гренадерским батальоном, был тяжело ранен — пуля через левый висок вышла у правого глаза. Даже при нынешнем развитии военной хирургии такая рана обычно заканчивается смертельным исходом. В те же времена лишь поистине чудо спасло Кутузова. Чуть ниже читатель сможет убедиться, что здесь нет ни малейшей авторской мистической выдумки: судьба действительно вела этого человека лишь ей одной известными тропами.
Получив отпуск для завершения лечения, Кутузов не стал отсиживаться в своем имении, а предпринял длительную поездку за границу. В 1776 году он побывал в Берлине, Вене, посетил Англию, Голландию, Италию. Присматривался к зарубежной жизни и заодно совершенствовал знания иностранных языков. (Михаил Илларионович свободно владел пятью европейскими языками и турецким – М. З). Возвратившись в строй, командовал тремя различными полками и Бугским егерским корпусом. В 32 года он — полковник, через семь лет — генерал-майор. Во время русско-турецкой войны при осаде Очакова Кутузов вновь был опасно ранен — пуля прошла навылет «из виска в висок позади обоих глаз». (В том самом месте, что и в первый раз! – М. З. ) Лечивший его хирург Массот заметил удивленный: «Должно полагать, что судьба назначает Кутузова к чему-нибудь великому, ибо он остался жив после двух ран, смертельных по всем правилам науки медицинской».
В начале 1789 года Кутузов принимает участие в сражении при Каушанах, во взятии крепостей Аккермана и Бендер. Во время штурма Измаила Суворов поручил ему командовать одной из колонн. Турки обрушили на русских солдат водопад огня и свинца. Пройти этот ад людям из плоти и крови было невозможно, о чем Кутузов и доложил Суворову. А тот… назначил своего любимца комендантом крепости! Пришлось преодолеть ад! На следующий день записал в дневнике: «Век не увижу такого дела. Волосы дыбом становятся». И никто из однополчан не узнал, что накануне сражения Кутузову пришло трагическое известие: умер его единственный сын! (Еще полководец имел пять дочерей – М. З. ). А за штурм Измаила Михаил Илларионович удостоился чина генерал-поручика.
После заключения Ясского мира Кутузов неожиданно для придворной челяди, да и для широкой общественности тоже — был назначен посланником в Турцию. Меж тем ушлая императрица Екатерина П с компьютерной точностью, как бы мы теперь сказали, просчитала свой выбор. Разумеется, она, прежде всего, приняла во внимание широкий кругозор молодого генерала, его тонкий ум, врожденный такт, умение находить общий язык с разными людьми, прирожденную хитрость, но и не в последнюю очередь – то обстоятельство, что Кутузов многажды бил турок. А все восточные люди силу почитают превыше всех иных достоинств.
В Стамбуле Кутузов сумел войти в доверие к султану и успешно руководил деятельностью огромного посольства численностью в 650 человек. У России нынче не наберется столько посольских! По возвращению на родину в 1794 году генерал-дипломат был назначен директором Сухопутного Шляхетского кадетского корпуса. Сумасбродный император Павел I, как правило, жестоко расправлялся со всеми любимцами-выдвиженцами своей великой матери. Этой незавидной участи, как известно, не миновал даже Суворов. Однако перед Кутузовым капризный, непредсказуемый царь по странному обстоятельству почему-то робел и назначал его на важнейшие государственные посты — инспектором войск в Финляндию, командиром экспедиционного корпуса в Голландию, Литовским военным губернатором, командующим армией на Волыни. Даже поручал Михаилу Илларионовичу ответственные дипломатические миссии.
Сын Павла император Александр 1 вначале продолжил отцовскую тактику в отношении Кутузова, назначив генерала военным губернатором Петербурга, затем инспектором войск в Финляндии. Однако вскоре молодой венценосец стал тяготиться авторитетом образцового екатерининского служаки и когда тот испросил увольнение от службы, — не стал уговаривать Михаила Илларионовича остаться в строю. До 1805 года Кутузов жил в своей деревне, а потом царь о нем вспомнил и поставил во главе русской армии, посланной на помощь Австрии. После крупного поражения русских войск под Аустерлицем (там приняли смерть более 21 тысячи наших солдат – М. З. ), Кутузов попал в прочную опалу, хотя именно он был меньше всего повинен в трагедии. Более того: командующий армией советовал императору, как избежать поражения от Наполеона, но не был услышан. А своим офицерам говорил: «Вы молоды, переживете меня и будете слышать рассказы о наших войнах. После всего, что совершается теперь, перед нашими глазами, одной выигранной мной победой или одной понесенной мной неудачей больше или меньше, все равно для моей славы, но вспомните: я не виноват в Аустерлицком сражении».
Находясь в немилости Александра 1, Кутузов, тем не менее, занимал пост киевского военного губернатора. А в 1808 году был отправлен в Валахию, для помощи престарелому князю Прозоровскому в действиях против турок. Между тем приближалась решительная стычка с Наполеоном, и войну с Турцией следовало, так или иначе, сворачивать. Получив командование армией, действовавшей на Дунае, Кутузов весьма удачно закончил кампанию бухарестским миром. Был награжден за это графским титулом, но от опалы государя не освободился. Гонористый Александр 1 не мог смириться с независимостью суждений, тем более поступков «юного» графа, но уже убеленного сединой военачальника.
На Руси издревле так повелось: даже жалкая посредственность, попадающая в немилость к власть предержащим, становится для народа привлекательной: у нас всегда гонимых любят. Что уж тогда говорить о такой крупной личности, какой был Кутузов. После бухарестского мира его повсюду встречали с почетом и уважением, признавая с редким единодушием, что только он один может успешно руководить нашими армиями в борьбе с проклятым Наполеоном. Когда в 1812 г. началось формирование петербургского ополчения, местное дворянство с восторгом поставило во главе добровольцев Кутузова. По мере успехов французов, в обществе стремительно вызревало недовольство Барклаем: его нерешительностью, алогичностью действий и даже его «нерусскостью». Решение вопроса о назначении нового главнокомандующего государь вынес на рассмотрение особого комитета, который единогласно постановил вверить всю русскую армию «графу Михайле Кутузову». Александр 1, скрепя сердце, уступил желанию общества – даже русские цари были не богами. Писал своей сестре: «В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова; это было общее желание. Зная этого человека, я вначале противился его назначению, но когда Ростопчин (Федор Васильевич, граф, московский военный губернатор и главнокомандующий в Москве – М. З. ) письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва желает, чтобы Кутузов командовал Армией, находя, что Барклай и Багратион оба неспособны на это, к тому же Барклай делал одну глупость за другой под Смоленском, мне оставалось только уступить единодушному желанию, и я назначил Кутузова. В тех обстоятельствах, в которых мы находимся, я не мог поступить иначе. Я должен был остановить свой выбор на том, на кого указывал общий голос!»
Последующие события 1812 воочию показали, что общество было право — царь ошибался.
С того момента, как Михаил Илларионович стал во главе всего русского воинства, в народе возникла присказка: едет Кутузов быть французов – даже такая, казалось бы, мелочь, а вдохновляла русских людей в праведной борьбе с нашествием «двунадесяти языков». Но самое примечательное заключается в том, что Кутузов поначалу действовал исключительно так, как его предшественники М. Б. Барклай-де-Толли и П. И. Багратион, потому что оба эти военачальники не уступали в тактической и боевой подготовке вновь назначенному командующему. И он это знал. Ведь под знаменами Наполеона, возглавлявшего Гранде армее (Большая армия) насчитывалось свыше 600 тысяч солдат. В нашей армии было всего лишь немногим более 200 тысяч. Умелое отступление в такой ситуации – лучший способ измотать противника. Однако в обществе бурлило негодование, которое всегда случается, если его армия отступает. Великий стратег и не менее крупный политик Кутузов учитывал то, чего не понимали его предшественники: народ надо уважить битвой. Поэтому и дал великое сражение французам под Бородино. Впрочем, о том судьбоносном бое русского народа против захватчиков лучше Толстого все равно не скажешь: «Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжений, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, — отвечал он на различные предложения. — Да, да, съезди, голубчик, посмотри, — обращался он то к одному, то к другому из приближенных; или: — Нет, не надо, лучше подождем». — говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что-то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти. Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела» («Война и мир»).
Бородинская битва, сначала представленная как русская победа, принесла новому командующему звание генерал-фельдмаршала. Но ни высокий воинский чин, ни возведение в княжеский титул не могли подсластить ему горькую пилюлю. Кутузов как никто другой в тогдашней стране понимал: надо отступать! И на военном совете в Филях принял, безусловно, самое трудное в своей жизни решение: оставить Москву. С ее потерей страну народ не терял. Лишившись армии, русские могли лишиться своего государства.
Надо ли говорить какой уничижительной критике подвергся старый главнокомандующий и среди военных, и в обществе, и при царском дворе. Но слава Богу у Александра 1 хватило ума не воспользоваться ситуацией для сведения личных счетов с Кутузовы. А тот, совершив блестящий фланговый марш-маневр на юг, остановились у деревни Тарутино. Дождавшись ухода французских войск из Москвы, Михаил Илларионович Кутузов точно определил направление их движения и преградил им путь у Малоярославца.
Именно здесь прославленный военачальник произнес свою знаменитую речь перед войсками. Написана она следующими словами: «Наполеон, не усматривая впереди ничего другого, как продолжение ужасной народной войны, способной в краткое время уничтожить всю его армию, видя в каждом жителе воина, общую непреклонность на все его обольщения, решимость всех сословий грудью стоять за любезное отечество, постигнув, наконец, всю суетность дерзкой его мысли: одним занятием Москвы поколебать Россию, предпринял поспешное отступление вспять. Теперь мы преследуем силы его, когда в то же время другие наши армии снова заняли край Литовский и будут содействовать нам к конечному истреблению врага, дерзнувшего угрожать России. В бегстве своем оставляет он обозы, взрывает ящики со снарядами и покидает сокровища, из храмов Божьих похищенные. Уже Наполеон слышит ропот в рядах своего воинства, уже начались побеги, голод и беспорядки всякого рода. Воины! Потщимся выполнить сие, и Россия будет нами довольна и прочный мир водворится в неизмеримых ее пределах».
На самом же деле великий полководец сказал: «Думал Наполеон, что побьет нас. А мы его носом, да в говно, да в говно!» Он умел говорить со своим народом и тот ему безоговорочно всегда верил.
Организованное затем параллельное преследование отступавшего противника привело к фактической гибели французской армии, хотя армейские большие чины упрекали главнокомандующего в пассивности и в стремлении построить Наполеону «золотой мост» для выхода из России. Ну, правильно, у нас завсегда многие горазды мнить себя стратегами, видя бой издалека. В 1813 Кутузов возглавил союзные русско-прусские войска.
Опять же официально считается, что «невероятное напряжение сил, простуда и «нервическая горячка, осложненная паралитическими явлениями», привели к кончине полководца весной того же года в силезском городке Бунцлау. Его забальзамированное тело было перевезено в Петербург и похоронено в Казанском соборе.
В народе, однако, бытует иное мнение. Якобы принял смерть полководец в любовной утехе с молодым офицером. Но это уже те самые клубы дыма, которыми завсегда окружена всякая великая личность. А то, что Кутузов личность величайшая в многовековой истории России – вне всякого сомнения. При обширнейшем для своего времени образовании, он обладал пронзительно тонким умом. У нас изданы письма полководца – это и по сию пору замечательное чтиво.
Вот он пишет жене: «Я здоров, только хлопотно очень; когда приходит отправлять почту, то сижу за письмом сутки по трои. И материя в письме все такая, что всяко слово важно, и чтобы не соврал не равнодушно».
Вот перечит начальнику штаба французской армии, который упрекает полководца в «неправильной, не по правилам военного искусства войне»: «Повторяю здесь истину, значение и силу которой, вы, князь, несомненно, оцените: трудно остановить народ, который в продолжение двухсот лет не видел войн на своей земле, народ, готовый жертвовать собою для родины и который не делает различий между тем, что не принято в войнах обыкновенных, то я надеюсь, князь, что все признают в их образе действий правила, характеризующие храбрый, честный и великодушный народ. В продолжение моей долголетней военной службы я иных правил никогда не знал и уверен, что враги, с которыми я когда-либо сражался, всегда отдавали должную справедливость моим принципам».
Вот обращается к детям: «Любезные и милые детки, здравствуйте. Благодарю за письма. Я не очень к здешней жизни еще привык, для меня очень шумно, и я должен женироваться (стесняться) для публики, чтобы им не мешать веселиться, и всегда больше устану, нежели повеселюсь. Впротчем, есть люди очень приятные и много. Вот моя жизнь».
Вот пишет в дневнике: «Скучно работать и поправлять экономию, когда вижу, что состояние так расстроено; иногда, ей-богу, из отчаяния хочется все бросить и отдаться на волю божию. Видя же себя уже в таких летах и здоровье, что что другого имения не наживу, боюсь проводить дни старости в бедности и нужде, а все труды и опасности молодых лет, и раны, видеть потерянными; и эта скучная мысль отвлекает меня от всего и делает неспособным».
Когда Михаил Илларионович того хотел, он с одинаковым успехом мог очаровывать как женщин, так и великих мира сего. Спокойствие сфинкса он умел сохранять даже в катастрофически критические минуты. Никто и никогда не видел на израненном лице великого полководца не то что испуга, даже малейшей растерянности. Всегда зрело и обстоятельно обдумывая всякое предприятие, он подчинял себя и других строгому расчету, выверяя каждый свой шаг. Всегда предпочитал действовать хитростью и маневрами, не вступая напрасно в бой. Говорил: «Разбить меня Наполеон, конечно, может, но обмануть – никогда!» Один немецкий дипломат выразился так: «Из всех генералов, современников Наполеона, только двое, во главе армий, были достойны померятся с Наполеоном — эрц-герцог Карл и Веллингтон. Осторожный и хитрый Кутузов был, однако, его самым опасным противником».
Кутузов всегда берег своих солдат. Исстари эта мудрость считалось величайшей полководческой доблестью. Кутузов и был величайшим полководцем всех времен и народов.

Михаил Захарчук