Юрий Георгиевич Широченко: Человек слова и легенда Генерального Штаба
Человек слова и легенда Генерального Штаба
Сегодня исполняется 70 лет легенде Генерального Штаба Вооружённых Сил России, военному профессионалу высочайшей категории, которому Владимир Путин подарил часы с надписью «Человеку слова», моему большому другу от Бога и Войск ПВО, Юрию Георгиевичу Широченко. Будучи полковником запаса, он 4 (четыре!) года исполнял обязанности Советника Начальника Генерального штаба ВС РФ генерала армии Н. Макарова, а по существу – первого заместителя НГШ. Штатная должность как таковая в это время отсутствовала. Не знаю более аналогичного случая за всю историю русской армии. Прослужив в Вооружённых Силах три десятилетия, он ни разу не воспользовался законным отпуском. Никогда не ездил в санатории и за границу. Если Цезарь спал три, Наполеон четыре, то Широченко — не более пяти часов в сутки всю свою жизнь. Его работоспособность меня всегда изумляла и потрясала. Решая с другом, порой, немыслимые по сложности проблемы, я никогда не слышал от него слов сомнений, колебаний, неуверенности. Обычно он говорит: «Тут надо подумать».
Не менее для меня удивительна и способность Юрия Георгиевича глубинно постигать и предметно, на молекулярном уровне осмысливать мегасложные вопросы военно-промышленного комплекса. Такой более чем красноречивый пример в этом смысле. Многие годы кряду Широченко работал советником у заместителя Министра обороны Российской Федерации – начальника вооружений Вооружённых Сил России генерал армии А. Московского. Летом 2005 года Алексей Михайлович за рулём собственного автомобиля попадает в страшную автомобильную катастрофу и получает тяжелейшую черепно-мозговую травму. Лечится почти год. И всё это время Юрий Георгиевич выполняет все многотрудные обязанности своего шефа. Безупречно. Безукоризненно выполняет. С таким блеском, что даже высшее военное руководство было удивлено.
Сказать по правде, я бы легко мог написать книгу о Широченко. Всё же он – первый и главный мой друг по жизни. Только чрезвычайно скромный Юра — против. А его слово для меня закон до гробовой доски. Хотя, как знать… Однако, вспомнить о некоторых событиях моей воинской службы, в которых Широченко сыграл определяющую роль, мне никто возбранить не может…
5. 04. 90, четверг.
Побывал в Главном штабе Войск ПВО. Зашёл к Юрию Широченко по кличке Удав. Его привёз с собой из Забайкалья генерал армии Иван Моисеевич Третьяк, назначенный главкомом сразу же после полёта Руста. Окружение главком недоумевало: зачем? Разве мало полковников в Арбатском военном округе? Зачем — знал главком. Наследство предшественника Третьяку требовалось разгребать и разгребать, а, значит, нужен был помощник, которому бы он безоговорочно доверял. Широченко он доверял как самому себе. Ценил его за аналитический ум, за честность, требовательность и невероятную трудоспособность. Властью Широченко при Третьяке пользовался почти неограниченной. Вернулся однажды Юра из очередной инспекционной поездки, где обнаружил много всяких безобразий. И свои претензии изложил генерал-лейтенанту, которому подчинялась эта воинская часть. Тот вспылил: да как смеет какой-то полковник выговаривать ему, генерал-лейтенанту! И пожаловался на Широченко главкому. Инцидент закончился приказом об увольнении жалобщика на пенсию. Вот тогда Широченко и получил прозвище Удав. Он и при новом главкоме генерал-полковнике Викторе Алексеевиче Прудникове остался секретарём Военного совета и начальником секретариате главкомата, не потеряв ни одной из своих властных полномочий.
31. 08. 90, пятница.
Узнал, что Юра Широченко в госпитале. Надо съездить к мужику. Хотя я ещё не в таких с ним дружеских отношениях, чтобы можно было припереться без предупреждения, но Бог не выдаст, свинья не съест. А я чувствую в этом человеке необыкновенную пассионарность и меня к нему влечёт.
6. 09. 90, четверг.
Вечером поехал к Широченко в госпиталь. В другой раз бы постеснялся вручить такому начальнику банку мёда из родной Буши. Но госпиталь – другое дело. Помощники Юрия Георгиевича – майор Володя и капитан Сергей — уже нисколько не сомневаются в том, что я стану главным редактором журнала «Вестник ПВО». Но мне важно, чтобы в этом не сомневался сам Широченко. Чрезвычайно влиятельный человек в Войсках ПВО. Чем-то нашего училищного начстроя полковника Непейводу напоминает. Долго думал: чем и потом вдруг осознал. Как и наш Костя, Широченко – человек решительного дела. Едва ли не главная черта всякого настоящего военного, понимающего, что действие сплошь и рядом всегда лучше, чем политика рассуждений по поводу действия.
21. 05. 91, вторник.
На прошлой неделе в пятницу вечером мне позвонил начальник секретариата Войск ПВО, секретарь Военного Совета полковник Юрий Георгиевич Широченко и сообщил, что главком генерал армии Иван Моисеевич Третьяк подписал министру обороны представление на моё назначение главным редактором журнала «Вестник противовоздушной обороны». «Я уже отправил представление офицером фельдсвязи. Так что можешь считать: дело сделано. Мне неизвестны случаи, чтобы министр обороны отклонял решения Третьяка».
Как-то суетно, неуклюже и подобострастно я стал благодарить Широченко за это славное известие. Но он меня деликатно прервал и перевёл разговор на другую тему.
Опережая время
Никто из моих близких и знакомых не сделал мне столько доброго, как Юра Широченко. И не только мне. Много лет спустя я узнаю, что он приезжал к моей супруге как раз в то время, когда я ездил в Киев, чтобы прозондировать свой возможный переход в украинскую армию. Так вот Юра тогда сказал моей жене: «Татьяна, не волнуйся. Я тебя не брошу и помогу твоим детям встать на ноги». Повторяю, я это узнал спустя более чем два десятка лет.
Сколько раз Юра помогал мне материально даже не счесть. Однажды одолжил очень крупную сумму денег. Естественно, я завёл речь о расписке. Друг посмотрел на меня даже не строгим, а почти уничижительным взглядом и сказал: «Я не заслужил, чтобы ты так плохо обо мне думал».
Единственное, что меня всегда неприятно напрягает и даже угнетает, когда думаю о Широченко, так это то, что не смогу уже ничем и никак его отблагодарить по жизни за его всегдашнее дружеское, нет, братское участие в моей судьбе.
31. 07. 91, среда.
Около двух с половиной часов пообщался с Юрием Георгиевичем Широченко. Редкая умница. Он решает проблемы, как белочка орешки щёлкает. Причём, без напряга, без суеты и что самое для меня удивительное – без элементарнейшей фанаберии. Никогда не слышал от него сомнений, типа: о, я даже не знаю, как к этому вопросу подобраться. Всё схватывает на лету, всё расставляет по местам. Или предупреждает сразу: этого делать нельзя потому-то и потому. Удивительная организаторская способность. И – феноменальная, нигде более мною не встречаемая память на документы. Их у него на столе – добрая полусотня папок. Любую выдерни, прочитай первые фразы документа, и Юрий Георгиевич продолжит, о чём он. Ты, говорит, напиши одно письмо на имя главкома и члена Военного совета, в котором изложи, что тебе нужно. Упустишь время – упустишь всё то, что именно сейчас можешь приобрести элементарно.
25. 10. 91, пятница.
Над журналом реально нависла угроза ликвидации. Об этом мне сказал Юра Широченко, человек никогда слов на ветер не бросающий. Правда, он же и обнадёжил: «Вестник ПВО» ликвидируют лишь в том случае, когда упразднят наши войска. А за них сейчас идёт сражение не на шутку. И кто в этих боях победит, ещё бабушка надвое гадала».
24. 01. 92, пятница.
Сегодня весь день с Юрием Широченко «окучивали» наших спонсоров: Рознера, Симандуемва, Аккуратова, Орлова, Кушнира. Все переговоры, конечно, вёл Георгиевич. При нём я, словно Молотов при Сталине: сижу когда – ошуюю, когда – одесную и чутко слежу за тональностью переговоров, чтобы в нужный момент, как Киса Воробьянинов авторитетно заявить: «Я полагаю — торг здесь неуместен!» Дочери Широченко – Юлии – сегодня делают операцию по удалению гланд. Это его младшая и, судя по всему, — любимица. Юра, наверняка, волнуется, но по его внешнему виду и логике поведения этого не скажешь. В итоге мы с ним решили практически все свои проблемы. Казалось бы, ну как подобный успех не отметить рюмкой. А даже предлагать ему бесполезно. Иной раз я удивляюсь: как Широченко мог пройти столь замысловатую, как полоса препятствий, армейскую службу, практически не употребляя спиртного? До встречи с ним я был глубоко убеждён: служебная карьера немыслима без своего непременно спутника «зелёного змия». Но вот мой друг почти не пьет. Или если это делает, то исключительно по великим праздникам, мелкие полагая глупым поводом для того, чтобы рот пачкать спиртным.
28. 01. 92, вторник.
Надо признать честно и прямо: без Широченко я бы не сдвинул будущую презентацию женского номера журнала «Вестник ПВО» ни на метр в пространстве, ни на день во времени. А благодаря Юрию Георгиевичу, можно сказать, главное по масштабности мероприятие моей жизни уже начинает приобретать почти зримые очертания. Правда, у нас великое множество препятствий. Но как говорил Стефан Цвейг: «Лишь сумма преодолённых препятствий является действительно правильным мерилом подвига и человека, совершившего этот подвиг». А меньшей оценкой, чем подвиг предстоящее мероприятие я не согласен мерить. Особенно с учётом вселенского бардака, бушующего вокруг нас. И ещё есть человек-колода, лежащий на нашем «светлом пути». Это — начфин генерал-майор Ермолович. У меня чешутся руки написать о нём едкую заметку в «Независимую газету». Только категорически Широченко не советует. Накануне сражения, говорит, опрометчиво дразнить противника. И командующему моя растиражированная обиженность тоже по душе не придётся. Получается, что он дурак, если держит при себе дуба.
3. 02. 92, понедельник.
Полдня провёл в главном штабе на Чёрной. Сплошные совещания, переговоры. Люди с деньгами расстаются неохотно. Если бы не умение Широченко их выуживать, хрен бы что само собой случилось. Даже «железные» документы, подписанные всеми начальниками, остаются обыкновенными бумажками, которыми можно только жопу подтереть, если их не упаковать в неотразимые аргументы Юрия Георгиевича. Боже, что бы я без него делал? А ничего. Просто бы не дерзнул самостоятельно на такую отвесную скалу взбираться, какой является Дом кинематографистов. Ограничился бы Домом офицеров на Чёрной. Зато идеологическое обоснование финансовым, экономическим и организационным усилиям Широченко я обеспечил более, чем успешное. Главный наш козырь состоит в том, что впервые со времён перелёта «нахального аэрокурёнка Руста» возвращается благородный имидж Войскам ПВО, которого они и достойны. Мне кажется, что и главком Виктор Алексеевич Прудников это прекрасно понимает. Деньги от «бэушной», практически выслужившей свой ресурс техники – сущий пустяк в сравнении с тем «приятным шумом», что прокатится по военной роще. Ведь на мероприятия будет приглашено всё высшее командование всех видов Вооружённых Сил!
10. 02. 92, понедельник.
Рано утром заехал к Широченко. Пока Юра собирался, пообщался с его женой Валентиной Ивановной. Мне показалось: добрейшая женщина. Они, оказывается, знают друг друга со школьной скамьи. И в том, что Юра пошёл по военной стезе – огромная заслуга Вали. Она его заставляла учиться. Никогда бы не сказал, что при такой железной хватке, просто-таки изощрённом уме и великолепной, пусть и несколько чиновничьей памяти человек этот в школе учился ни шатко ни валко.
…Широченко попросил пригласить на презентацию Кобзона. Когда я с ним завёл речь, начав сбивчиво объяснять какое великое дело затеваю и как важна мне его поддержка, певец меня перебил: «Михаил, что ты так напрягаешься? Разумеется, я тебе помогу, о чём речь. И денег с тебя не возьму ни копейки. Но моим музыкантам ты обязан раздобыть тысяч пять-шесть рублей». Я за них и их семьи в ответе. Когда я передал Широченко наш разговор, тот распорядился: «Позвони сейчас Иосифу Давыдовичу и скажи, что мы заплатим его музыкантам двадцать тысяч рублей. Только одно условие: он сам должен тамадить на нашей вечеринке в ресторане».
5. 03. 92, четверг.
Завтра – мой Тулон! Конечно, в жизни ещё будут успехи. (Дай Бог, чтобы неудач случалось поменьше). Но на сегодняшний день ничего лучше, значимее, масштабнее, оригинальнее и весомее за мной не числится. Разумеется, львиная доля заслуг здесь принадлежит Юрию Георгиевичу Широченко. Но и я, чёрт побери, по меньшей мере, не мешал ему. С учётом того незамысловатого обстоятельства, что и оригинальность замысла моя – не пристало мне именно в этом вопросе заниматься самоуничижением. Которое, из библии известно, всегда «паче гордости». Впрочем, прав был и Клод Гельвеций, утверждавший, что гордость свою не следует ни подавлять, ни даже ослаблять: её нужно лишь направлять на достойные цели. Моя цель более, чем достойная.
Переговорил по телефону с телеведущей Таней Митковой. Прийти она, скорее всего (а, значит, наверняка) не сможет. Зато в своей программе отметит наш праздник. У меня чуть с языка не сорвалось: «Так это же ещё лучше!» Полдня потратил на переговоры с телевидением. Зажравшиеся сволочи. Практически в открытую требуют бабло! И это я ещё благополучно помалкиваю о наших аукционных торгах. Более-менее договорился о четырёх камерах, но, думаю, что три прибудут точно. Сюжеты дадут в программе «Утро», по московскому каналу, НТВ и по российскому. Будет вестись съемка всего концерта двумя камерами. Хоть перед Юрой Широченко не стыдно.
8. 03. 92, воскресенье.
В Библии как говорится: «Всё имеет своё начало и всё имеет свой конец». А конкретно по поводу итога товарищ Артур Шопенгауэр по-иному заметил: «Во всех своих делах и начинаниях мы более или менее желаем конца, ждём его с нетерпением и рады, когда дело готово. Только генеральный конец, конец всех концов, желаем мы обыкновенно отсрочить как можно долее». Ну о генеральном конце пока умолчим. А презентация, о необходимости которой всё время и больше всех говорили бывшие большевики Широченко и Захарчук, — свершилась!
Сам концерт прошёл как по маслу! Вначале я договорился со своим старшим товарищем Михаилом Глузским, что он, в случае чего, мне подсобит. Не большой охотник до такого рода мероприятий, Михаил Андреевич заверил меня: если кто-то из артистов не придет или образуется пауза по иной причине, то он «кинется на амбразуру», прочитав хотя бы монолог Луки из фильма «Без солнца» по пьесе Горького «На дне». Поддержки Глузского, слава Богу, не понадобилось. Более того, развязная Катя Семенова в три раза перевыполнила свою норму, и наш концерт через её неожиданное и глуповатое рвение затянулся на добрых полчаса.
Между номерами я подходил к таким своим дорогим гостям, как Нонна Мордюкова, Лидия Смирнова, Татьяна Шмыга, Наталья Гундарева, Татьяна Николаевна, Ольга Остроумова и вручал им дорогущие французские духи «Шанель» и «Пуазон Диор». Мои доченьки Наташка и Верочка стояли «на страже» возле специальных стеклянных ящиков для вспомоществования журналу. Заработали по тысяче рублей каждая. В самом конце концертной программы я попросил телеведущую Таню Судец вызвать на сцену Юру Широченко, чтобы именно он своим поклоном завершил нашу многомесячную эпопею. И это в высшей степени было справедливо. Когда Юра вышел на сцену, я отбил себе ладони, хлопая. И даже слегка прослезился. Вдруг горячая волна благодарности этому человеку окатила меня с ног до головы. Никогда ещё и никто в моей жизни так много для меня и моего дела не совершал. Об этом написать бы, но куда?
Когда основная масса гостей разошлась, в подвальный ресторан спустились командующий, все его заместители, Иосиф Кобзон, Евгений Матвеев, Михаил Глузский, Валентина Толкунова, Юрий Никулин с женой, дикторы телевидения Таня Судец и Женя Кочергин, режиссер Валентин Щербаков, Юра Широченко с женой Валентиной, Виталий Пименов с женой Таисией и я с супругой Таней. Глузский взялся за ней ухаживать. К концу вечеринки оба они, изрядно наклюкавшись, обнимались и целовались. Полсотни наших известных гостей развозило 34 чёрные «Волги»! Юрий Георгиевич постарался. Даже не ведаю, как он сумел собрать в один кулак такой автопарк! Своему водителю Виктору Ивановичу Волкову я вручил тысячу рублей за честную и беспорочную службу. Билетёрам Дома кино мы немножко заплатили денег и угостили остатками с «барского стола». Возможно, и поэтому они в один голос твердили, что «ваше мероприятие было лучше и добрее, чем роскошная до безобразия презентация «Независимой». Знаю, что это не соответствует действительности, а всё равно было приятно.
Хорошо принявшая на грудь супруга уснула мгновенно (вот бы мне такое счастье!). А я долго ворочался, перебирая в воспалённом мозгу картины минувшего торжества. В ушах моих не смолкал военный ансамбль песни и пляски. Как там у любимца Губермана: «Умеет так воображенье/ влиять на духа вещество, что даже наше униженье/ преобразует в торжество». У меня случилось торжество. Возможно, и даже наверняка, одно из самых значительных торжеств моей жизни.
Михаил Захарчук
