Михаил Жванецкий умер. Прощай, дежурный по юмору в России…
Прощай, дежурный по юмору в России…
В конце застойных восьмидесятых автор сих строк вовсю трудился членом бюро ВТО (Всероссийского театрального общества). И решили мы как-то устроить в Доме Актёра имени А. А. Яблочкиной (ещё в старом, на улице Горького) творческий вечер молодого, сорока шести или семилетнего тогда писателя-сатирика Михаила Жванецкого. Мероприятие проводилось, как и всё в этом Доме, на общественных началах, то есть даром. Так что сатирик поначалу слегка кочевряжился. Не хотелось ему работать за бесплатно. Но когда мы, устроители, заметили, что с Утёсовым вопрос уже утрясён, молодое дарование взбодрилось, и работа по проведению вечера закипела.
В мою обязанность входило: доставить Утёсова на мероприятие, после отвезти его домой на Каретный 5/10. Плюс — обеспечить последнего «Боржоми». Что я с капитанским задором и ефрейторским зазором чётко проделал. За два часа до начала вечера мы с Леонидом Осиповичем мирно беседовали в гримуборной, попивая лечебную водичку. Стакан в руке легендарного певца старчески приплясывал.
Потом он вышел на сцену, чтобы приветствовать земляка юмориста, и рука его уверенно держала микрофон, как шахтёр отбойный молоток. Дальше, я очень извиняюсь, но буду цитировать собственный дневник, потому что на собственную память надежды никакой. Да и то сказать, дело ведь происходило не только в прошлом веке, но и в прошлом тысячелетии:
— Я здесь по поручению всех одесских хохмопромышленников!- Зал выдохнул плохоскрываемый хохот. — Ну, что вам, сказать друзья? Конечно, спасибо, прежде всего Рае и Мане (подразумевались родители Жванецкого — Раиса Яковлевна и Эммануил Моисеевич – М. З. ) за то, что они воспитали такого замечательного сына. Одессе моей родной спасибо. Ведь ни один другой город Союза (не в обиду им будет сказано) неспособен производить юмористов такого класса и калибра. Когда у меня однажды Аркаша Райкин поинтересовался «насчёт Жванецкого», я ему, как на духу сказал: «Согласится он с тобой работать – значит тебе повезло». Получается так, что и нас с Аркашей надо благодарить за то, что в своё время Мише поспешествовали? Да нет, конечно. Жванецкий, как тот стебель, что асфальт пробивает, к солнцу стремясь, — безо всякой поддержки стал бы тем, кто он есть сегодня. Потому что – талант. И этим всё сказано.
Готовясь к творческому вечеру Миши, я накропал стишки, которые впервые сегодня обнародую: «Я б дружбе выстроил музей. / Он нужен людям без сомненья, / И в нем изменчивых друзей поставил бы для обозренья. / А в надписях всех известил: «Предатель», «Ябедник», «Нахал». / Вот этот вот в глаза мне льстил, / а за спиной всегда ругал. / Но жить без дружбы не хочу / и должен в этом вам признаться, / Что снова я друзей ищу, чтоб. . . снова разочароваться?»
Мишу я знаю не с пеленок, конечно, но душевно дружим мы с ним очень давно. И за это время я ни разу в нём не разочаровался. И вот тут уже — ему спасибо. Я вам так скажу, друзья: у меня есть на кого «оставить одесскую лавку».
Зал после этих слов Утёсова громоподобно треснул бурными и продолжительными. А когда на сцену бочком выкатился радостный Жванецкий, и они с метром советской эстрады обнялись, все встали и на несколько минут устроили одесситам овацию. Вот те объятия я буду помнить безо всякого дневника. Потому что такое не забывается.
Михаил Захарчук, полковник в отставке.
