Геннадий Хазанов отмечает юбилей — 75 лет!

14 января 4:42

Геннадий Хазанов отмечает юбилей - 75 лет!

Большому советскому и российскому артисту эстрады (а не «маленькому гиганту большого секса»), актёру театра и кино, телеведущему, общественному деятелю, руководителю московского Театра эстрады, народному артисту РСФСР, полному кавалеру ордена «За заслуги перед Отечеством» Г. Хазанову – 75 лет! Как это ни банально звучит, но: «НЕ ВЕРЮ!»

Дорогой Геннадий Викторович! От всей щирой хохлацкой души поздравляю и всяческого благополучия желаю! Мы давно не виделись, поэтому публикую о тебе и давнишние заметки. И ещё раз желаю, чтоб ты был мне здоров…

Все великие — люди небольшого роста. За исключением Петра 1, что вывод мой не опровергает, наоборот — подтверждает. Таланты, тем более гении, редко бывают двухметроворостыми. Экономная природа любит умственные и творческие человеческие способности прессовать в тугую, короткую пружину. И при этом всегда норовит испытывать ее как на сжатие, так и на растяжение. Это особенно явственно ощущаешь на примере с моим героем. При всей внешней благополучности его творческой биографии, она изобилует, тем не менее, рифами, коварными водоворотами, разными прочими невзгодами, что в совокупности и есть явление Хазанова. Сегодня у нас повод его до некоторой степени осмыслить. Во-первых, потому что артист — наш всеобщий любимец, прочно поселившийся в народном фольклоре, чего при жизни удостаиваются только избранные. Во-вторых, он успешно осваивает седьмой десяток и успешно близится к мафусаиловскому возрасту – дай-то Бог. А, в третьих, как вам, читатель, нравится «во-вторых»? Это же уму непостижимо, чтобы учащийся кулинарного техникума благополучно дотянул до такого почтенного возраста, который, между прочим, в застойные времена именовался СРЕДНИМ. Хочется воскликнуть, как в том анекдоте: студенты так долго не живут, но ловишь себя на мысли: ведь это же Хазанов! И, как говорится, ноу комент. . .

Покойная Ирина Михайловна (Ираида Моисеевна), рассказывала автору сих строк:

— Артистом Гена мечтал стать с раннего детства. Это была и моя мечта. В основном из-за такого желания после 8 класса он подался на завод. Школы тогда переводили на одиннадцатилетнее обучение, а ему было жалко год терять. Вечерние-то оставались десятилетками. Устроился слесарем на московском радиозаводе, а по вечерам добывал среднее образование. По соседству с нами тогда жил Илья Рутберг, один из руководителей театральной студии «Наш дом». Он и взял сына к себе сразу же после восьмилетки. Занимался с ним, в основном, пластикой, ввел его в несколько спектаклей. Получив аттестат зрелости, Гена, конечно же, подал документы в театральный вуз, но его не приняли. Кстати, и в училище циркового и эстрадного училища взяли только со второго захода. Так что Гена вынужден был поступить в инженерно-строительный, чтобы год не пропадал.

Тут, наверное, следует подробнее рассказать и о матери артиста, с которой мы долгие годы трудились на общественной ниве во Всероссийском театральном обществе, в Секции зрителей Дома актеров имени А. А. Яблочкиной. Так получилось, что Ирина Михайловна, натура в высшей степени артистическая и где-то даже эксцентрическая, не сумела себя реализовать ни в театре, ни в кино, ни на эстраде. А поскольку сына воспитывала, в основном, самостоятельно (об отце Викторе Григорьевиче Лукачере, инженере в области радиосвязи и звукозаписи — парень узнал лишь став взрослым. При этом жили они с отцом в одном доме на улице Димитрова), то и стремилась к тому, чтобы ее мечты в нем же воплотились. Благодаря исключительно ей, четырнадцатилетний Генка встретился с Аркадием Исааковичем Райкиным и, как говорят дипломаты, имел с ним продолжительную беседу. Факт этот исторически достоверный, как доподлинно и то, что до самой смерти выдающийся метр советской эстрады поддерживал дружеские отношения с Хазановым. Можно даже говорить о том, что «в гроб сходя» он благословил последнего, как Державин Пушкина. Но даже если бы подобного напутствия и не случилось, то Хазанов все равно бы стал тем, кем он есть на сегодняшний будничный день, потому что всегда был, есть и пребудет настоящей творческой личностью. В высшем понимании этого слова. Первым по достоинству оценил сие обстоятельство отнюдь не Райкин, а Леонид Осипович Утесов. Он пригласил молодого человека в свой коллектив на должность конферансье еще до того, как Хазанов получил диплом об окончании училища.

— Дорогой Геннадий Викторович, ты — фаталист?

— Закоренелый.

— Что, и в самом деле полагаешь Райкина своим первым учителем? Насколько мне известно, педагогические данные в сатирике отсутствовали напрочь.

— Скорее всего, он — человек, который определил для меня на всю жизнь как бы систему творческих координат. А собственно учителей у меня было очень много. В училище, например, я кумиром считаю Надежду Ивановну Слонову. Если бы перечислить всех известных людей, которые так ли иначе повлияли на мое мировоззрение, на понимание каких-то основополагающих критериев, императивов искусства и жизни, то это был бы очень длинный список. Это я только с виду такой угрюмый, а учиться люблю и всю жизнь учусь. . .
Рискну напомнить читателю основные этапы творческого восхождения Геннадия Хазанова по эстрадной лестнице, оставив как бы за скобками его пародии, «студента кулинарнонго техникума» и диплом лауреата Всесоюзного конкурса артистов эстрады. Хотя в последнем перечислении есть примечательный и до некоторой степени весомый аргумент в пользу, например, очень крепкого эстрадного профессионала. То есть, Хазанов с успехом мог бы до скончания творческой жизни со стопроцентной гарантией использовать однажды удачно найденный типаж и жить с ним припеваючи. Тем более, что публика всегда принимала его на пике восторга. Что-то такое заветное в народном менталитет артист нащупал своим вроде бы ультра непосредственным студентом-кулинаром. Однако уже в конце 1978 года Хазанов задумывает моноспектакль «Мелочи жизни».

Пересказать сухими компьютерными строками это в высшей степени эстрадно-театральное действо невозможно. Единственное, что могу посоветовать уважаемому читателю, так это бомбардировать наше продажное телевидение просьбами показать «Мелочи жизни» на телеэкранах. Ибо если даже идеологически стерильная по тем временам «Правда» призналась, что «новая работа (Хазанова -М. А. ) вызвала к себе интерес, на который никто не рассчитывал», то можете себе представить ее всамделишный успех. Публика носила Хазанова на руках. За кулисами после спектакля можно было часами ожидать артиста, пока его не отпустят поклонники из высшей партгосноменклактуры. В это же время он был нарасхват у кандидатов и членов Политбюро, включая самого Леонида Ильича Брежнева, который умильно симпатизировал «студенту к а л и н а р н о г о техникума». Впрочем, в описываемый же период Хазанова железно тормознуло и КГБ, перекрыв ему все телевизионные кингстоны почти на полтора года.

— Геннадий, тебя действительно сильно зажимало КГБ или это очередная байка так называемой эпохи застоя?

— За репертуар вредного идеологического содержания КГБ меня снимало с гастролей еще в 1968 году в Саратове. Но не сочти за позу, я считаю, что по нынешним временам это не повод для самолюбования, тем более для расчесывания идеологических ран. Я страдал в застой не больше, чем другие известные артисты.

Следующим этапом творческой жизни Хазанова был опять же моноспектакль «Очевидное и невероятное». Снова рукоплескала ему театральная Москва и гости столицы, снова восторгалась пресса, но специалисты почему-то почесывали затылки. В том смысле, что артист вроде как бы и не топтался на месте, но вперед продвинулся очень уж незначительно.

Очередная работа в театре Эстрады «Масенькие трагедии» критиками вообще была принята в высшей степени сдержанно, если не сказать прохладно.

— Геннадий, кто тебе мешал и мешает работать на эстраде?

— Никто, кроме артиста Хазанова.

В так называемые годы застоя официальное и народное признание Хазанова шли разными путями, никак не пересекаясь друг с другом. В то время, когда мыслящие люди страны открыто восторгались восходящей эстрадной звездой, а народ рассказывал о нем анекдоты, угрюмые деятели из Минкульта никак не решались дать ему хотя бы первичное артистическое звание. Слава Богу, Геннадий Викторович не зацикливался на обидных вздохах, а продолжал неустанно творить. Его постоянная заряженность на работу принесла поразительные результаты: при живом Райкине артист сумел завоевать себе не меньший, а порой и больший зрительский электорат, нежели у «гения советской эстрады».

— Леонид Аркадьевич Якубович, ты — один из самых близких друзей Хазанова не только в творчестве, но и по жизни. Что можешь сказать о нем?

— Прежде всего то, то он действительно уникальное явление отечественной эстрады. При том, что бедностью, скудостью творцов она никогда не отличалась и в этом смысле является самой передовой эстрадой мира. Вместе с тем не могу не отметить обстоятельства, которое, к сожалению, известно очень не многим. А дело в том, что львиная доля успеха (воистину уникального!) Хазанова принадлежит миниатюрной женщине, его жене Злате Иосифовне. Еще не было Генки-пародиста, Генки из «кулинарного техникума», он, как и все мы, начинающие, разъезжал по домам культуры Подмосковья, но уже тогда вместе с ним всюду следовала кроха-Злата с неизменным термосом чая под мышкой. Гена рос, набирал творческую потенцию, известность, а его тенью по-прежнему оставалась Злата. В это кому-то будет трудно поверить, но каждый свой эстрадный шаг, каждую реплику Хазанов всегда и прежде всего, отрабатывал со Златой, а потом уже с известными режиссерами. Она — его эталон, ориентир, компас и самый верный друг-товарищ, любимая женщина. Ему Бог послал, кроме таланта, ещё и жену такую уникальную. Кстати, в том, что он действительно талантлив она же его, прежде всего и уверовала, потому что Гена, как истинный творец, очень мнительный, если не закомплексованный человек.

«Дюжие молодцы из КГБ стучат в квартиру Хазанова. Испуганный хозяин открывает дверь:
— У нас есть сведения, что вы прячете в квартире золото!

— Злата, золотце мое, это, оказывается, товарища к тебе пришли».

— Злата, почему вы с Геной не поселитесь в Израиле навсегда, что было бы понятно?

— Потому что он не в состоянии вывезти туда несколько сот миллионов человек своих благодарных зрителей. А что ему за границей делать без своих зрителей?

— Геннадий, что ты можешь сказать о нашей с тобой жизни в нашей уникальной стране?

— Больше всего меня волнует то, что наша страна движется по своему уникальному пути. Он не имеет никакого отношения к тому пути, по которому следует остальное, так называемое цивилизованное общество с его закидонами. И здесь некого обвинять и не на кого обижаться. Это данность, сермяжная реальность. Нам надо жить, сообразуясь с собственными возможностями. Богатый человек, по-моему, тот, которому хватает того, что у него есть. В этом смысле человек и его страна все время будут бедными, если им чего-то, по их мнению, не хватает. Мы 70 лет жили, как это ни парадоксально при нашей убогости, не по средствам, а по мечтам. Надо всем поэтому понять, что в какой-то момент случилось землетрясение, и мы находимся под обломками великой империи. И сняв розовые очки, нам надо работать, вкалывать до седьмого пота. Тогда и придут долгожданные перемены к лучшему. Впрочем, на этот счет у каждого свой рецепт по жизни и это не самый худший вариант, если вдуматься.

— Задай, Геннадий, сам себе вопрос и ответь на него сам.

— Тебе не надоело вещать с умным видом?

— Нет. Ничего другого я не умею.

Михаил Захарчук.

Комментарии:

Элеонора Мещерякова
Без юбилеев и без дат — пусть Гена остаётся молодым! Пока глаза огнём горят — года не властвуют над ним!!!Многая лета в полном здравии и любви!!!:-)

Юрий Данилов
Спасибо, Михаил! Я как-то и не замечал, что мы с Хазановым одногодки (я, правда, январский), он всегда такой искрометный, что представить его стариком просто невозможно. Люблю его монологи, больше других — монолог кота. Присоединяюсь к поздравлениям и самым светлым пожеланиям!