Владимир Ульянов-Ленин: величайший человек в истории нашей цивилизации, побывший богом и при жизни, и после смерти

В этот день, 97 лет назад, наш бренный мир покинул величайший человек в истории людской цивилизации, побывший богом и при жизни, и после смерти, — Владимир Ульянов-Ленин. Вот не случись так называемой перестройки, не приди к власти в СССР «пятнистый трепач», а затем – «беспалый пьяница», мы бы каждую самую проходную дату из жизни вождя отмечали бы как знаменательную. Мы бы захлёбывались в своей безудержной и праведной эйфории. В том числе и через неё, благодаря ей, мы и профукали великое, праведное государство, фундамент которого заложил этот трижды гениальный человек.

Сегодня ему не то что дифирамбы петь не будут – вообще не вспомнят насквозь лживые, продажные и лицемерные отечественные СМИ. Нет, тысячу раз прав был Пушкин: мы ленивы и нелюбопытные. Мы и есть те самые иваны, родства не помнящие. Стыд нам и срам. Более того: позор нам, стыд и срам. Мы не даём себе труда понять, осмыслить и оценить того, что сотворил великий Ленин. А он, ни много, ни мало раскрыл нам глаза на то, что не может быть в мире худшей несправедливость, чем та, что сегодня, в данную секунду, когда вы читаете эти строки. Так вот нынче 2153 миллиардера богаче 5 миллиардов человек. Ну, не должно быть такого, люди! Однако многие полагают Ленина врагом человечества. . .
*
«Товарищи! Мне сказали, что у вас тут устроен вечер воспоминаний о Ленине, а я приглашен на вечер в качестве одного из докладчиков. Я полагаю, что нет необходимости представить связный доклад о деятельности Ленина. Я думаю, что было бы лучше ограничиться сообщением ряда фактов, отмечающих некоторые особенности Ленина, как человека и как деятеля. Между этими фактами, может быть, и не будет внутренней связи, но это не может иметь решающего значения для того, чтобы получить общее представление о Ленине. Во всяком случае, я не имею возможности в данном случае дать вам больше того, что обещал выше». И. Сталин.
*
23 мая 1918 г.
Управляющему делами Совета Народных Комиссаров
Владимиру Дмитриевичу Бонч-Бруевичу
Ввиду невыполнения Вами настоятельного моего требования указать мне основания для повышения мне жалования с 1 марта 1918 г. с 500 до 800 руб. в месяц и ввиду явной беззаконности этого повышения, произведенного Вами самочинно по соглашению с секретарем Совета Николаем Петровичем Горбуновым в прямое нарушение декрета Совета Народных Комиссаров от 23 ноября 1917 г. , объявляю Вам строгий выговор.
Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин).
*
Страшный человек был Ильич. Вообще ничего человеческого.
*
Семь десятилетий тоталитарная система взращивала из Владимира Ильича Ульянова (Ленина) Бога. Отчасти (по некоторым формальным признакам) ей это и удалось. Ни в одной, даже самой ортодоксальной католической стране, к примеру, не наблюдалось столько портретов, изваяний, трудов и употреблений самого имени Христа, как у нас имени Ленина. Благодаря неустанным тщаниям экспансивных представителей международного коммунистического движения от Москвы до Гондураса, сочинения вождя мирового пролетариата по тиражу немногим уступая тому же Христу, значительно опережали Мохамеда, Будду, всех известных мыслителей, политиков, ученых, литераторов, Мао Дзедуна, Ким Ир Сена и Хо Ши Мина, вместе взятых.
В СССР вся жизнь советского народа проистекала как бы под неусыпным и мудрым взором Владимира Ильича. На все социальные, нравственные, тем более общественные явления существовали его простые и доходчивые указания, разъяснения. Но если, например, для кролиководства Ленин и не оставил прямых директив, как, скажем, для кинематографа («Из всех искусств для нас важнейшим является кино»), то идеологические демиурги находили вполне сносные косвенные советы и под их сенью уже упорядочено плодились ушастые.
Человек от кролика отличается весьма незначительным, лишь тем, что сам о себе мнит. Мнит, правда, много. Ну, так и ленинское учение для него было гигантским, полифоничным и достаточно стройным. Говорил же я: почти религией. Хоть и воздействовала она тотально, но эффективность, КПД ее всегда оставляли желать лучшего. Потому что грубо, нахраписто навязывалась. Это с поразительной удивительностью проявилось при падении тоталитаризма — от ленинизма с легкостью отказались не только миллионы рядовых коммунистов, простых граждан, но и его столпы: члены политбюро и даже такие, казалось бы, железные ортодоксы, как покойный Д. Волкогонов. К его примеру еще вернусь, а пока остановлюсь на собственном, на том, каким был и остается Ленин для меня, в недалеком прошлом, обычного, рядового коммуниста.
*
«День за днем идут года — /зори новых поколений, / Но никто и никогда /не забудет имя Ленин».
*
В садик я не ходил, поэтому не ощутил на себе ленинского влияния в дошкольном возрасте. Октябренком был. Значком с изображением кудрявого Володи Ульянова гордился очень, как и впоследствии – пионерским галстуком. Всесоюзная организация, если помните, тоже носила имя Ленина. Во Всесоюзный, опять же ленинский коммунистический союз молодежи, меня приняли торжественно и памятно строго: комиссия сильно гоняла по биографии вождя и по орденам комсомола.
Уже тогда, в восьмом классе, я смекнул: с именем Ленина шутки плохи, но если его же именем, тем более его словами, по-умному распоряжаться — достичь можно многого. То есть, я не утверждаю, что вывел подобный постулат в юношеские годы, но какое-то смутное ощущение в правильности именно таких действий уже меня посетило. И еще сильно подозреваю, что был я не одинок в своей эвристике. Укрепился в ней, поступив в железнодорожный техникум на лесное отделение. Выступив несколько раз перед однокашниками на занятиях, комсомольских собраниях и, ввернув при этом, к месту, цитаты вождя по развитию железнодорожного транспорта, а так же нашего специфического лесного дела, — был избран секретарем комитета ВЛКСМ техникума. При этом с удивлением для себя обнаружил, что по железным дорогам Ильич высказывался очень много, а о лесе почти не говорил. Но если тебе очень надо, то в областной библиотеке можно найти ленинские слова практически на любую тему.
Тогда же, в техникуме, мне в голову засела такая блажь, как журналистика. Занявшись ею, отошел от работы в комсомоле, встав в ряды приводных партийных ремней, с помощью которых система осуществляла идеологическое воздействие на массы. Из меня ремень правили сначала в военно-политическом училище на факультете журналистики, потом в Военно-политической академии имени В. И. Ленина на редакторском отделении. Здесь, как уже говорилось, с трудами вождя пришлось столкнуться вплотную и очень основательно. А и то — за семь лет обучения в двух вузах вынужден был конспектировать около трех тысяч его произведений. Многие — по несколько раз. Это, не считая сотен партийных документов, сочинений Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Михаила Калинина и Леонида Брежнева, министров обороны, начальника Главпура и того же Волкогонова.
*
«Ленин всегда живой, /Ленин всегда с тобой — /В горе, в надежде и в радости».
*
Как ни покажется странным и даже бахвальским сие заявление, но именно в академии я как раз начал изучать Ленина «настоящим образом», хотя из принципа по-прежнему не прикасался к самим первоисточникам. Зато у меня появилась уникальная возможность читать журналы и книги из академического спецхрана, где находились даже некоторые произведения (в это сейчас трудно поверить!) самого Троцкого. Либеральные преподаватели (среди них был и знаменитый армейский диссидент девяностых годов генерал-майор В. Дудко) снабжали любимцев-слушателей литературой из-за бугра. Особой популярностью у нас пользовалась не лобовая «посевная» антисоветчина, а, например, «Новый журнал». В перепечатках из него я еще в конце восьмидесятых прочитал многое такое, чем коротичевский «Огонек» захлебывался в конце девяностых. Тех же А. Авторханова, Н. Валентинова, А. Керенского и многих других.
При этом должен заметить, что никаким таким исключением я не являлся. В те годы столичная интеллигенция повально зачитывалась «запрещенкой», в том числе, и на тему ленинских мотивов. Близился юбилей вождя мирового пролетариата, и подготовка к нему велась не только на Старой площади. Тогда вообще было модным из Ленина делать страдальца, на чем резко рванул вперед М. Шатров, а небезызвестный В. Чикин в те годы начал «заново перечитывать Ленина». Даже в анекдотах — самом надежном и верном приборе по регистрации температуры общества — сильно доминировала ленинская страдальческая струя. Ильичу напропалую изменяла Надежда Константиновна, соратники всячески над ним издевались, так что приходилось вождю «начинать все сначала», «промеривать фарватер Москвы-реки — пройдет ли «Аврора», досадливо серчать на всех своих потомков, вплоть до Леонида Ильича.
Или, например, такой анекдот тогда появился. Маркс спорит с Энгельсом, кто лучше — любовница или жена. Первый утверждает: жена, второй доказывает: любовница. А Ленин их жёстко урезонивает: «И вы, товарищ Маркс, непг-гавы, и вы, товарищ Энгельс, заблуждаетесь. Хорошо иметь и жену, и любовницу. Жене говоришь, что идешь к любовнице. Любовнице — наоборот. А сам отправляешься в библиотеку и работаешь, работаешь, работаешь на благо г-геволюции!» (Вариант. Ленин говорит: «Вы оба заблуждаетесь, товарищи, потому что не знаете, какая это архизамечательная штука — онанизм!»
*
«В давний час, в суровой мгле, / на заре советской власти. /Он сказал, что на земле /мы построим людям счастье».
*
Короче, в отполированном бронзовом болванчике Ленине, в идоле, иконе, которыми система натужно, почти всегда из-под палки, пичкала своих нукеров, я вдруг открыл для себя живого человека, со всеми его пусть и фанатическими, но страстями, сомнениями, желаниями и стремлениями. О любви его к Инессе Арманд многое узнал, о чём раньше понятия не имел. И какое-то неведомое доселе чувство согрело мне душу от сознания того, что вождь при всепоглощающей революционной деятельности сумел крепко «закадрить такую бабу», о которой в среде революционеров бытовало мнение: Арманд диалектически соединила в себе форму и содержание. Ну, настоящий мужик, оказывается! Конечно, мне было ясно, что Владимира Ильича с Крупской, с той же Арманд связывали отношения куда как сильнее сексуальных. Да, но все же. . .
Будучи редактором факультетской стенгазеты, я постарался максимально вложить свой восторг именно человеком-Лениным в передовую статью, посвященную 110-й годовщине со дня его рождения. Так и писал, примерно, что Ленина мы не знаем, несмотря на то, что каждый день зубрим его революционные произведения. А он, как личность, куда богаче наших о нем избитых, затёртых представлений. Точнее воспроизвести содержание своего опуса не могу. Газету сняли на следующий же день. Руководство факультета провело со мной обстоятельную и гневную воспитательную работу. Больше всех возмущался замполит:

— Неужели ты такой тупой и не понимаешь, что нельзя писать о Ленине, как о простом человеке? Это ж только идиот мог додуматься до такого: Ленин любил пить пиво! Да не мог он любить пиво!
Уважаемый мною командир нашего редакторского отделения полковник Утыльев раздраженно добавил:

— А чего так возмущаться-то словами замполита? Ты бы еще написал в стенгазете, как Ленин Инессу Арманд трахал. Тебя бы и начальник политотдела, глядишь, поблагодарил, писатель х…ев! (Не забыл я пожелание Анатолия Григорьевича. Спустя пару десятилетий написал весьма недурственный с моей точки зрения очерк «Любовница Ленина Инесса великолепная» и опубликовал его в журнале, в книге).
*
«Мы за Партией идем, /славя Родину делами, / И на всем пути большом / в каждом деле Ленин с нами».
*
Лет через шесть-семь после описываемых событий о вожде мирового пролетариата, основателе первого в мире государства рабочих и крестьян хлынуло разоблачительное половодье. Мне оно уже было неинтересно вовсе не из-за того, что я такой умный-разумный, осведомленный, а потому, что буквально все пишущие о Ленине методологически ударились в крайность, противоположную застойному обожествлению вождя. Ярче всего эта тенденция видится на творчестве уже упоминаемого генерала-иудушки Д. Волкогонова.
Вспоминаю многочисленные лекции, выступления Дмитрия Антоновича, на которых он покорял нас своим доскональным знанием произведений Владимира Ильича Ленина (целыми абзацами, страницами его цитировал наизусть!); перелистываю десятки газетных и журнальных публикаций «генерала от партийно-советской идеологии» на ленинскую тематику, где сверх восторженно, в эпитетах уму непостижимых, воспевается «гений величайшего человека всех времен и народов» и смотрю на обложку второго тома о вожде того же автора. И с тоской, обидой, досадой за «своего Ленина» понимаю: не должен был Дмитрий Антонович, буде он был по-настоящему мудрым человеком, а не пошлым политическим конъюнктурщиком, ни столь восторженно раньше петь Ильичу осанну, ни превращать его потом, на гребне мутной общественной волны, в идиота, безумными глазами глядящего на нас с обложки журнала. Это столь вопиющие крайности, что посредине между ними нельзя даже вообразить себе истины. И у нас всех нет права на огульную переоценку личности Ленина. Пусть это сделают те, не задетые марксистско-ленинской идеологией, кто придет после нас. Вот у них будут законные основания расставить все, хочется верить, верные акценты. Нам же, если, конечно, претендуем на звание людей умных, приличествует осторожно помалкивать.
*
«Ленин в твоей весне, /в каждом счастливом дне, / Ленин в тебе и во мне!»
*
Сейчас лениниана зашла в мистический тупик, что закономерно и по безвременью, в котором мы живем, и по масштабу самой ленинской личности, рядом с которой за всю историю цивилизации, повторюсь, можно поставить от силы десяток человек из плоти и крови. Не в силах до сих пор постичь ленинскую личность объемно и беспристрастно, мы обречены еще на долгие годы барахтаться в конъюнктурных фантазиях и домыслах относительно значимости Ленина для истории-матери. Впрочем, Ильичу все это до лампочки Ильича. А нам?
*
Тем немногим читателям, дошедшим со мной до этих строк, и которым я особенно благодарен, предоставляю бонус: стихотворение Андрея Вознесенского «Уберите Ленина с денег!». Его я впервые услышал из уст автора летом 1973 года на открытой эстраде в Баку…

«Я не знаю, как это сделать,
Но, товарищи из ЦК,
уберите Ленина с денег,
так цена его высока!
Понимаю, что деньги – мерка
человеческого труда.
Но, товарищи, сколько мерзкого
прилипает к ним иногда…
Я видал, как подлец
мусолил по Владимиру Ильичу.
Пальцы ползали малосольные
по лицу его, по лицу!
В гастрономовской бакалейной
он ревел, от водки пунцов:
«Дорогуша, подай за Ленина
два поллитра и огурцов».
Ленин – самое чистое деянье,
он не должен быть замутнен.
Уберите Ленина с денег,
он – для сердца и для знамен».

…97 лет назад Ленин умер. Но будет жить в веках.

Михаил Захарчук