Звягельский Ромен Аронович — бывший главный редактор журнала «Российский адвокат».
Сегодня – день памяти по Ромену Ароновичу Звягельскому – бывшему главному редактору журнала «Российский адвокат». Он окончил Киевское суворовское училище и Киевское училище связи. Работал корреспондентом «Красной звезды» по группе советских войск в Германии, заместителем главного редактора журнала «Советский воин». Выйдя в отставку в звании полковника, Звягельский организовал газету «Человек и право», а потом журнал «Российский адвокат».
Мы с Ромой очень крепко дружил. В поры нашей молодости газета «Красная звезда» — в народе «Звёздочка» — была великой газетой. Щедрая судьба даровала мне дюжину лет службы в штате. Когда я после академии туда пришёл, подполковник Звягельский уже считался мэтром. Однако на меня, желторотого капитана, не смотрел свысока. Несколько раз брал с собой в командировку. И каждая из них оставалась в моей памяти, как нечто удивительное и необыкновенное. Потому что никто из фотокорров «Звёздочки» не обладал столь потрясающей коммуникабельностью и умением расположить к себе собеседника, как Ароныч.
Однажды мы полетели с Ромой на Камчатку. Арабских шейхов не всегда так встречают, как нас в ту далёкую пору. В любом гарнизоне у Звягельского обнаруживались давнишние знакомые. Все они его прекрасно помнили, но и Рома никого не забывал: не заглядывая в блокнот, каждого называл по имени и отчеству. Памятью он обладал удивительной.
Тут надо непременно отметить: как хороший футболист одинаково классно пробивает по воротам из двух ног, так и Рома умел замечательно писать и просто-таки великолепно фотографировать. Его книга «Откровения» — блестящее тому подтверждение. Её читаешь с неподдельным интересом и дивные фотографии рассматриваешь, как произведения искусства.
Но кроме этих бесспорных дарований Звягельский, как истинно талантливый человек, обладал ещё массой других достоинств. Необыкновенные мобильность и пытливость были едва ли не главными его качествами. Так, будучи заместителем главного редактора журнала «Советский воин», Ромен поднял это издание на необозримо-заоблачные выси. В нем стало трудиться больше офицеров, нежели в «Красной звезде»! Журнал имел своих корреспондентов во всех округах, на флотах и в группах войск. Некоторое время издание выходило на нескольких иностранных языках! Сам, как корреспондент, Звягельский мотался по стране и делал головокружительные, сногсшибательные материалы, которым потом завидовали в «Красной звезде» и во многих других изданиях. С некоторых пор советские космонавты стали летать в космос не с удостоверениями «Красной звезды», как раньше, а с ксивами «Советского воина», что, конечно же, организовывал Звягельский.
Рома побывал в полусотне стран мира, но Камчатка, Сахалин, Курилы, вообще Дальний Восток был любимой его стороной. Оно и понятно: семь лет из сорока отданных службе, пропахал на Чукотке. Будучи военным корреспондентом, прыгал с парашютом, спускался на подводных лодках, ходил в дальние походы, поднимался в заоблачные выси, дрейфовал с полярниками на станции «Северный полюс-23». Написал двенадцать книг, пятнадцать киносценариев. Один из них – «Вторая жизнь старого фото» — на кинофестивале в Риме получил Гран-при. Когда Рома вернулся из Италии, то рассказал мне, как потратил причитающуюся ему сумму гонорара в 10 тысяч долларов. Тем, кто не читал его «Откровений», сообщаю: он пригласил всех участников фестиваля (более 300 человек!) на фуршет! И на все 10 тысяч зелёных устроил пир на весь мир!
Обладая хорошими голосом и умением играть на гитаре, Звягельский не вылезал из «гавани, куда заходят корабли». Имею в виду популярную когда-то телепередачу с одноимённым названием Эдуарда Успенского.
Долгие годы Ромен Звягельский дружил с Булатом Окуджавой, и история этих отношений достойна отдельного рассказа. Однажды Ромке позвонил его старый приятель полковник внутренних войск Паневин, начальник одной из колоний строгого режима. У меня, говорит, тянет срок отличный мужик Константин Чередник. Посадили его по злому навету якобы за убийство, а парень ни в чем не виноват. Дрались пять прибалтов, они же своего и порешили, а кинувшегося разнимать Чередника и побили до полусмерти, и еще навесили на него «мокрое политическое дело». Помоги, если можешь. Тогда Аронович впервые и встретился с Шалвовичем, который был членом комиссии по помилованию при президенте. Опуская бесчисленные подробности, скажу, что в итоге Константин Чередник, отсидев шесть из полученных тринадцати лет, был освобожден. Надо ли говорить, что он почитает Ромку как отца родного.
В другой раз Звягельский помог подняться на ноги человеку, почти ставшему бомжом, кстати, родному сыну великого татарского поэта, узника фашистской тюрьмы, автора «Моабитской тетради» Мусы Джалиля. А когда Ромка узнал, что ветерану войны в свое время на фронте, перестраховавшись, не вручили звезду Героя Советского Союза, — дошел до Горбачева, но справедливость восстановил. Была у моего приятеля фотография, запечатлевшая какое-то военное событие с участием последнего президента СССР. К этому «Герострату ХХ века» я отношусь с понятным предубеждением, но то, какими влюбленными глазами «отец перестройки» смотрит на Ромку — кадр для меня в высшей степени символический.
Как-то поехал Роман в Бельгию по делам Российской гильдии адвокатов (он был вице-президент этой организации). Случайно в Антверпене встретился на выставке с местной художницей Викторией Спейс и, опять же случайно, узнал, что на самом деле она — кубанская казачка Виктория Васильевна Сорина. Надо быть Звягельским, чтобы оттолкнувшись от этого примитивного, приземленного факта написать чудную книгу «Виктория» — пронзительный, удивительный, совершенно потрясающий рассказ о любви нашей соотечественницы, еще девушкой угнанной в Германию и бельгийского юноши, тоже заключенного в фашистском концлагере!
Рома Звягельский был одним из немногих моих друзей, кто ни разу не запамятовал моего дня рождения.
В журнале «Российский адвокат» трудились многие мои друзья-краснозвёздовцы: Владимир Селёдкин, Валерий Рязанцев, Игорь Вашкевич, Юрий Теплов. Сам я регулярно туда пописывал. Когда Рому тряхнул первый инфаркт, я шёл на встречу с ним после той беды и в голове крутилось: «Укатали Сивку крутые горки». А он налил нам по рюмке коньяку, взял гитару и стал петь. Таким, поющим, он навсегда останется в моей памяти.
…Эпиграфом книги Звягельского «Откровения» стали слова Плиния Старшего: «Нам отказано в долгой жизни. Оставим труды, которые докажут, что мы жили». Рома Плиния дополни. Доказал миру и себе, что жил неподражаемо блестяще.
Михаил Захарчук
