Песков Василий Михайлович — выдающийся журналист Советского Союза и России, спецкор страны №1

Сегодня – день рождения выдающегося журналиста Советского Союза и России, спецкора страны №1, моего профессионального кумира и старшего товарища Василия Михайловича Пескова. По некоторым показателя — так он был и самым лучшим среди всех нас пишущих. Первым. Даже непревзойдённым. Ибо, как выдающийся футболист мира Пеле одинаково точно бил по воротам с правой и с левой ноги, так и Песков блестяще писал и столь же виртуозно фотографировал. Вот в этом удивительно органичном творческом сочетании он и не имел себе ровни. А ещё Василий Михайлович стал единственным советским журналистом, получившим высшую премию Советского Союза – Ленинскую. Строго говоря, такой же награды «в области литературы, журналистики, публицистики и искусства» удостаивались ещё зять Хрущёва А. Аджубей (плюс одиннадцать его помощников, включая посла СССР в США) за книгу о поездке тестя в те же Штаты. В другой раз – Ю. Смуул за антарктический путевой дневник и Кукрыниксы за серию карикатур в «Правде» и «Крокодиле». Награждали «Ленинкой» также Л. Замятина и В. Игнатенко за сценарий документального фильма о Леониде Брежневе. Но, как читатель понимает, ничего газетное, журналистское в тех работах даже не ночевало. А Песков получил именно заслуженную награду и именно за свой каждодневный труд на каменистой газетной ниве. Две больших разницы, как любят говорить в Одессе.
…Он пришёл в главную газету своей жизни, как её ласково тогда называли «Комсомолкой», тоже не старым ещё, 23-летним человеком. А до этого успел окончить семь классов и поступить в строительный техникум. Но вскоре бросил его. Какое-то время учился на киномеханика и одновременно в средней школе. Потому что твёрдо намеревался поступить в Харьковское военно-политическое училище. Даже документы туда собрал, однако ХВПУ неожиданно закрыли из-за передислокации во Львов. Определиться куда-то ещё юноша уже не успевал и принялся зарабатывать на кусок хлеба. За несколько лет Василий сменил и несколько профессий: был пионервожатым, киномехаником, шофером, фотографом в фотоателье. Однажды его снимки увидел сотрудник воронежской газеты «Молодой коммунар». И Песков впоследствии три года отпахал в областной молодёжке. А потом его заметила «Комсомольская правда». Случилось это в 1956 году. 20 марта появилась заметка «Когда бушевали метели», в которой повествовалось о мальчике Коле. В морозную снежную зиму он кормил оленей в Воронежском заповеднике. А осенью того же года автор сих строк стал первоклассником…
Тут требуется небольшое отступление, в котором я просто обязан объясниться с читателями, чтобы не прослыть бахвалом и зазнайкой, почему так неожиданно и смело вплёл лыко собственной стёжки-дорожки в большой жизненный путь безусловного классика отечественной журналистики. Всё дело в том, что я сумел по-детски удивиться творчеством Василия Михайловича ещё в далёком 1961 году, сразу после полёта в космос Юрия Гагарина. Тогда вся информация о происходящем в мире поступала в моё село Дорошовку Винницкой области только двумя путями: по чёрному кругу радиоточки и через газеты – телевизор в наших краях появился лишь через семь лет после покорения человеком космоса. Так вот отец мой выписывал всего две газеты: «Правду» по обязаловке и «Комсомолку» для души. И как раз в ней я прочитал о первом космонавте то, что нигде больше не писалось и не обнародовалось.
Уже став взрослым, я узнал от своих многочисленных друзей из главной молодёжной газеты страны о том, какие профессиональные чудеса выделывал её спецкор Песков. Ведь это именно он стал первым журналистом, которому удалось взять интервью у Юрия Гагарина сразу после его полета, опередив при этом зубров-профессионалов из «Правды», «Известий», ТАССа и «Красной звезды» которая единственная из всех советских изданий имел специальный отдел по космосу. Накануне главный редактор «Комсомольской правды» Юрий Воронов выяснил, кто и когда полетит. Командировал Пескова в Звёздный городок. Там журналист для начала взял интервью у жены космонавта Валентины Гагариной. Даже выпросил у неё семейный альбом и опубликовал из него некоторые снимки. А уж как Василий Михайлович сумел войти в доверие к вечно подозрительным военным, этого и сам он впоследствии не мог мне внятно объяснить. Говорил, что просто повезло. Как бы там ни было, но большие военачальники, курировавшие космос, выделили Пескову 20 минут на общение с первым космонавтом. Расспросить героя он, естественно, ни о чём не смог, зато сделал несколько совершенно потрясающих снимков, и я их до сих пор помню. На следующий день опять-таки чудом, по-иному такое везение и не назовёшь, Василию Михайловичу удалось полететь вместе с Юрием Алексеевичем в Москву и в пути взять у него большое, обстоятельное интервью. Хотя какое там чудо. Просто умел этот мужик «с лейкой и блокнотом» в нужный момент концентрировать нужные силы в нужном направлении. Что и есть, в конечном итоге, высочайший профессионализм.
Был в практике Пескова такой диковинный случай. Как-то Никита Хрущёв, возвращался из своей очередной многочисленной зарубежной поездки. Выходит пузатый Персек на трап самолёта, и встречающая его толпа фотиков начинает медленно оседать на бетонку, теряя сознание. У главного коммуниста страны, а по совместительству ещё и её премьер-министра на голове красуется нечто весьма отдалённо напоминающее широкополую шляпу. Потому как он на неё по пьяни сел, а потом на свой кочан напялил. Ну и кто скажет Никите Сергеевичу про такой конфуз? А ведь в те поры о фотошопе понятия никто не имел. И тут к трапу рысью подбегает Вася из «Комсомолки». Снимает с Хруща шляпу, кулаком придаёт ей надлежащий вид и вновь аккуратно надевает на хозяина. Тот всё, слава Богу, понял правильно. Сказал: «Спасибо, молодой человек!» И пошёл целоваться со встречающими. Василий Михайлович рассказывал, что даже испугаться не успел. И вообще ни о чём не думал, кроме того, чтобы сделать нужный снимок. Как-то само собой всё получилось. Потом уже стало страшновато от возможных последствий. А тогда на автомате действовал. Эту байку я слышал и в другом варианте. Якобы Песков хрущёвской шляпы не трогал, а лишь крикнул ему: «Никита Сергеевич, снимите шляпу!» (Как Саахов своему водителю Джабраилу: «Шляпу сними»). Всё верно: легендарные люди легендами и будут обрастать.
Да, чуть не забыл упомянуть: темой космоса Песков занимался в «Комсомольской правде» несколько лет, пока не передал её дикорастущему Ярославу Голованову. О первых советских лётчиках-космонавтах В. Терешковой и В. Быковском он написал совместно с моих товарищем полковником Михаилом Ребровым книгу очерков «Ждите нас, звезды». Впрочем, это я уже сильно забежал вперёд, и надо возвращаться как бы к себе любимому. Так вот многим более полувека назад в областной газете «Винницкая правда» появилась моя первая 12-ти строчная заметка о научно-практической конференции. Редакция сделала глупость, прислав мне в техникум гонорар на 1 рубль 98 копеек, что составляло два дня полноценного одноразового питания в столовой местного пединститута. Плюс ещё техникумовские девчонки с восторгом заговорили о том, что Захарчук-то, оказывается, пишет в газету! Таким образом, голодуха и непомерное тщеславие – ничегошеньки большего за душой не наблюдалось — решили мою дальнейшую судьбу. В конце учёбы я уже откровенно на неё плевал, зато активно подвизался внештатным корреспондентом молодёжной редакции Винницкого радио и газеты «Комсомольскэ плэмя». И уже регулярно посещал столовую трижды в день. Тогда же начал сознательно и прицельно интересоваться всем, что выходило из-под пера Василия Пескова. Элементарно лишь потому, что мне по молодости и глупой наивности казалось: со временем тоже смогу сочинять вот так же интересно и просто как он – эка невидаль. И долго так казалось. Да, пожалуй, что и до времён, когда был зачислен в штат ежедневной газеты Бакинского округа ПВО «На страже». Лишь тогда с досадным и окончательным огорчением уяснил для себя: ни в жизнь мне не достичь уровня Пескова! Этому невозможно, нереально научиться. В принципе невозможно. Ибо нельзя, не имея в печёнках тенорового звучания, петь как Лемешев с Козловским. С таким умением писать и снимать, да нет, надо брать шире – с таким воистину философским и, вместе с тем, глубоко народным даром запечатлевать окружающий мир строкой и снимком надо было только родиться. Ведь в отличие от многих из нас, дипломированных специалистов, получивших университетское или как автор — академическое журналистское образование, Василий Михайлович имел за плечами всего лишь вечернюю десятилетку. Правда, закончил её с отличием. Говорил: «Когда меня взяли в «Комсомолку», я, откровенного говоря, робел: у меня же только 10 классов. Но умные люди подсказали: можно учиться без университетов, если даны способности. Решительно я перестал смотреть телевизор, чтобы не тратить время, и начал запоем читать».
А я ещё, будучи курсантом факультета журналистики Львовского политучилища, завёл себе папки с вырезками материалов самых лучших по моему убеждению журналистов, так сказать профессиональных кумиров: Анатолия Аграновского, Эдуарда Графова, Татьяны Тэсс, военного журналиста Алексея Хрева, некоторых других и, конечно же, Пескова. Впоследствии со всеми познакомился. С Эдуардом Григорьевичем до сих пор дружу. Но первым был всё же Василий Михайлович. Дело в том, что начав офицерскую службу, я стал бомбардировать «Комсомольскую правду» своими заметками. Некоторые из них публиковались под псевдонимом М. Чуков не только в газете, но и в ежемесячной библиотечке. (Тогда у военных журналистов категорически не приветствовалось окучивание «чужих огородов»). Так за год я «начукал» многим более полутысячи рублей – деньги весьма приличные по тем временам. И в очередной отпуск явился пред светлые очи тогдашнего редактора по военному отделу Пилипенко с приличным магарычом. Нельзя сказать, чтобы своим поступком я сильно огорчил Бориса. А, поняв это, попросил: «Познакомь с Песковым» — «Да не вопрос. Только предупреждаю: пить с нами он не будет, а ребята, видишь, уже приготовились». Однако я настоял, поскольку спрятал в кустах маленький «белый рояльчик»: пухлую папку с песковскими газетными вырезками и подробное описание собственной «реки детства» Бушанки, по которой прошёл от истока до устья, следуя примеру Василия Михайловича. Думалось, что эти-то «заманухи» сработают железно, и мы славно пообщаемся. А они не сработали. Песков остался почти равнодушным к моему творческому подобострастию. Мы кратко поговорили, не помню уже о чём и расстались на годы.
На последнем курсе учёбы в академии меня направили на двухмесячную стажировку в военный отдел «Комсомольской правды», где трудились Андрюша Тарасов, Акрам Муртазаев и Люда Овчинникова. К тому времени при главной молодёжной газете уже несколько лет существовал институт прикомандированных военных журналистов из войск, организованный ещё Борисом Пилипенко. Наверное, я замыкал десятку тех прикомандированных или начинал следующую – не помню. Зато был первым, кто с удостоверением «Комсомольской правды» полетел в Афганистан ровно через две недели после того, как туда была введена наша 40-я армия. Увы, но мои материалы из Ограниченного контингента скромно подписывались «Туркестанский военный округ». Слова «бой», «противник», «снаряды», «пули», «ранения» бдительная цензура сплошь и рядом кавычила, чтоб «город подумал: ученья идут». Даже называть контингент «Ограниченным» и то запрещалось. То есть, мои непомерные хлопоты и старания во имя того, чтобы побывать на войне настоящей, а не игрушечной, надежды друзей-газетчиков на «боевой эксклюзив» в жизнь претворились весьма опосредовано. Тем не менее, Песков, оказалось, читал всё, что я присылал «из-за речки» — так условно назывался Афганистан. Когда я вернулся из командировки, Василий Михайлович сам пожелал со мной пообщаться. Расспрашивал обо всём дотошно и пристально, как умел это делать только он. Запомнилось, что сетовал и на саму войну, и на старпёров из Политбюро её развязавших, и на то, что «Селезень» не хочет даже слушать о том, чтобы он сам полетел в Афганистан. Дитя войны, опалённое её испепеляющим дыханием, Песков болезненно остро воспринимал тот военный конфликт, растянувшийся на десятилетие. Не знаю, чем конкретно руководствовался главред «Комсомолки» Геннадий Николаевич Селезнёв, запретивший Пескову «даже думать об Афганистане», но поступил он правильно. Такие кадры надо беречь, как зеницу ока. Вообще мне сейчас подумалось о том, что Василий Михайлович трудился в газете почти 60 лет. Его взял в штат О. Гоциридзе. Потом были: А. Аджубей, Ю. Воронов, Д. Горюнов, В. Игнатенко, Б. Панкин, Л. Корнешов, В. Ганичев, Г. Селезнёв, В. Сунгоркин. И все они (до единого!) всегда в высшей степени заботливо относились к главному перу «Комсомолки», лелеяли и холили его. Да, он сам был человеком бесконфликтным, никогда зря не лезшим на рожон. Но ведь и то правда, что всегда находил для себя такие «горячие» темы, от которых любого главреда в дрожь кидало и сна лишало. Чего стоит хотя бы путешествие Пескова с Борисом Стрельниковым, многие недели дававшееся в двух газетах под заголовком «По дорогам Америки». Сам Василий Михайлович признавался: «Мы со Стрельниковым открыли ту Америку, которую никто не знал». Речь в путевых заметках шла о жизни охотников и индейцев, торговцев и студентов и, конечно же, о природе. Таким образом, документальный рассказ о США действительно стал открытием для читателя, привыкшего к информации, жестко ограниченной цензурой. И так всё, что бы ни делал Песков в журналистике, обретало новую, зачастую парадоксально-неожиданную окраску.
Или взять его материал «Полководец» — огромное, под стать самой личности, интервью с опальным на ту пору Георгием Жуковым. Это же эпохальная публикация, ни много, ни мало, вернувшая Маршала Победы, как бы теперь сказали в контекст Истории. И сделано ведь это было вопреки желанию тогдашнего, опять же если прибегать к нынешней терминологии, истэблишмента.
Следующая моя памятная встреча (мимолётные, как любил выражаться Константин Симонов, «на тычке» — не в счёт) с кумиром состоялась в начале восьмидесятых годов. Песков как раз опубликовал в «Комсомолке» бомбу – не бомбу, но нечто такое, от чего весь огромнейший Советский Союз стоял буквально на ушах. Сам он, спустя годы, рассказывал: «Слова «Таежный тупик» не нуждаются в пояснении. Редкий из читающих газеты человек не знает, что речь идет о судьбе Лыковых. Впервые о таежной «находке» геологов «Комсомольская правда» рассказала в 1982 году. Интерес к маленькой документальной повести был огромным. Еще бы, речь шла о семье, более тридцати лет прожившей в изоляции от людей. И не где-то на юге, а в Сибири, в тайге. Все было интересно: обстоятельства, приведшие к исключительной «робинзонаде», трудолюбие, сплоченность людей в борьбе за существование, находчивость и умелость и, конечно, религиозная вера, ставшая причиной жизненного тупика, но и служившая опорой людям в необычайных, исключительных обстоятельствах.
Непросто было в 82 м году собрать информацию обо всем, что случилось. Что то недоговаривалось, о чем то Лыковы просто предпочитали молчать, еще не вполне доверяя людям из «мира», кое что в сбивчивом непоследовательном рассказе было просто трудно понять. И как проверить услышанное? Пришлось подробно расспрашивать геологов, уже хорошо знавших Лыковых, сопоставлять, сравнивать. Еще труднее было повествование публиковать. 1982 год. Гласности не было. Как рассказать в молодежной газете об отшельниках староверах, не впадая в «антирелигиозные разоблачения»? Единственно верным было, показав драму людей, восхититься их жизнестойкостью, вызвать чувство сострадания и милосердия. Так история Лыковых и изложена».
В то время я состоял членом бюро Всероссийского театрального общества, и наше приставуче руководство буквально меня изнасиловало: устрой да устрой творческий вечер с Песковым, коли говоришь, что с ним лично знаком. Что понять, в общем-то, было не сложно. Популярность самого журналиста и его необыкновенной публикации не имел аналогов в СМИ и натурально зашкаливала. Люди обменивались вырезками из газеты, а в редакцию письма по поводу Лыковых приходил грузовиками. Приплюсуйте сюда ещё еженедельную телепередачу «В мире животных», которую как раз тогда вёл Песков и вам станет понятным: более популярного в столице человека, чем он не существовало. Корче, я связался с друзьями-комсомольцами, и они уговорили-таки дядю Васю помочь служивому. И вот тут мы с Михалычем «законтачили» что надо. Вместе писали сценарий творческого вечера, вместе подбирали снимки для эпидиаскопа. Лично я раздобыл для Василия Михайловича узкоплёночную киноустановку – в Доме актёра стояла широкоплёночная. Вечер удался на славу. Песков был, что называется, в ударе. Публика, как говорил один эстрадный актёр, неистовствовала. Потом мы вдвоём миро посидели за рюмкой и, признаюсь, редко когда я получал такое удовольствие от роскоши человеческого общения. Вдобавок оказалось, что мы оба небезразличны к такому виду устного народного творчества, как анекдоты. Причём рассказывал их старший товарищ лучше меня, но я знал баек несравненно больше, поскольку коллекционирую их с ещё с техникумовских времён. Ну и по профессии мы поговорили с Василием Михайловичем знатно.
«Лучший способ проверить правильность того, что написал – прочитать другому. Я всегда это делаю, когда читаю свои опусы великой машинистке бабе Кате». «С тех пор, как я в журналистике, я веду два блокнота: правого и левого кармана. В правый записываю всё, на чём так ли иначе споткнулся мой интерес, любую примечательную мелочь. В левом фиксирую лишь то, что, возможно пригодится мне в будущем для работы». «А я уже давно не спорю с теми, кто может (имеет право) править мои материалы. Во-первых, я всё же не обладаю абсолютной грамотностью, какая должна быть у пишущего. Во-вторых, свежий глаз чаще видит то, что мой, замыленный, уже не разглядит. В-третьих, скажу честно: меня уже мало кто берётся править. Хотя бывают исключения. В «Таёжном тупике» есть такой эпизод: «Я не выдержал, выполз из хижины подышать. Над тайгой стояла большая луна. И тишина была абсолютной. Прислонившись щекою к холодной поленнице, я думал: наяву ли все это? Да, все было явью. Помочиться вышел Карп Осипович. И мы постояли с ним четверть часа за разговором на тему о космических путешествиях. Я спросил: знает ли Карп Осипович, что на Луне были люди, ходили там и ездили в колесницах? Старик сказал, что много раз уже слышал об этом, но он не верит. Месяц – светило божественное. Кто же, кроме богов и ангелов, может туда долететь? Да и как можно ходить и ездить вниз головой?» Вызывает меня Селезнёв: а давайте мы вместо «помочиться» напишем – «по малой нужде» хотя бы. У кого другого он бы просто вычеркнул это слово. А со мной решил политес соблюсти. Но я уперся и отстоял всего лишь одно слово. Но то был момент принципиальный. На слабо табуированном слове как бы держалось доверие между мной и читателем».
…В допотопные теперь уж времена, когда мы молодыми были, когда «Комсомольская правда» ещё слыла боевой и задиристой газетой, а не нынешним флагманом «жёлтых» СМИ, отношение к журналистской профессии наблюдалось совсем иным. Святой пиетет перед ней, верность и преданность ей символизировали такие профессионалы, как Василий Михайлович Песков. Всё определялось вроде бы мелочами, но, к примеру, в той же «Комсомолке» самым почётным званием считалось «специальный корреспондент». Так было принято подписывать тексты, сделанные из командировки: «Спец. корр. имярек, адрес командировки». Редакторы лучших отделов — не карьеристы, а умеющие писать, сознательно шли на меньшие деньги, чтобы стать спецкором и получить свободу действий. Таких наблюдалось немного. Песков всегда был среди них первым. Про обозревателей уже не говорю. В. Аграновский, И. Руденко, О. Кучкина и Я. Голованов считались небожителями! Появлялись два раза в месяц — в день аванса и получки. Или третий раз, чтобы сдать очередной шедевр. Выкажи Песков желание пополнить ряды тех небожителей, оно бы в ту же секунду исполнилось. Но он гордился званием Спецкор. А когда в новые времена обозревателями становились люди, не умеющие двух слов связать, — это уже была и позиция честного человека. Когда пошла мода подписываться именем и фамилией, Василий Михайлович оставался с инициалом. Так и ушёл в мир иной «Сецкор КП В. Песков».
…Ещё только замышляя этот очерк о великом отечественном журналисте, я обратился к своим друзьям: Владимиру Киселёву, Акраму Муртазаеву, Елене Липатовой, Евгению Чернышу, Виктору Баранцу, Александру Гамову. Каждый из них по многу лет проработал бок о бок с Песковым. Почти все откликнулись. Саша Гамов передавал его письма Президенту Путину чаще из рук в руки. Такое, к примеру: «Уважаемый Владимир Владимирович!
Благодаря Вам Воронежский заповедник включен в пилотный проект по развитию экологического туризма в России и данная программа уже действует, за что Вам особая благодарность. Но есть проблема в этом заповеднике — процесс передачи жилого фонда (48 жилых домов) и сопутствующей инфраструктуры (детский сад, фельдшерско-акушерский пункт и коммунальные сети 50-70-х годов) в муниципальную собственность, который длится в течение четырех лет. Решение по этому делу согласовано в Минприроды, с Минэкономразвития и с администрацией Воронежской области, но до сих пор этот большой камень висит на шее заповедника. Все за! Но воз поныне там. Надо решительно поправить это положение. Верный шаг должна сделать Дума либо Вы, как Председатель Правительства. Но Дума не скоро раскочегарится и войдет в нужное русло. А дело срочное. Потому и пишу Вам. В таком же положении находятся несколько других заповедников. Но Воронежский в поддержке нуждается в первую очередь. Дела в нем находятся на верном пути. Надо сделать еще один верный и срочный шаг.
Спасибо Вам за постоянное внимание! В. Песков».
Из других воспоминаний.
«Полетели мы как-то в Североморск. Вечером зашли в кабак поесть. Общий зал прокуренный гудел, как улей. Обрадованная официантка определила нас в маленький. Сидим, едим, что-то перетираем. И вдруг замечаем, что к нам стали заглядывать выпившие офицеры. Выяснили, в чём дело. Оказалось, официантка бизнес на Пескове наладила. Подходила к служивым и говорила: «А у меня Песков ужинает». Те не верили и спорили на бутылку коньяка. Шесть штук успела выиграть, пока мы с Василием Михайловичем поужинали».
*
«Он не раз сильно рисковал в своих путешествиях по планете Земля, но не был съеден медведем, не был растоптан слоном, не замерз, не утонул, не разбился; он счастливо выкарабкался из всех сложных перипетий! И в этом ему наверняка способствовали Судьба, Высшие силы! Очень страшно, правда, читать строки, где Василий Михайлович говорит: «Нет в лесу сегодня опаснее зверя, чем человек!».
*
«Василий Михайлович начинал с простой камеры «ФЭД», потом фотографировал «Зенитом», «Киевом». В «Комсомольской правде» обзавелся «Никоном».
— Василий Михайлович, а давайте мы вам цифровой аппарат купим!
— Не надо. Мне помирать скоро — нечего к новым гаджетам привыкать».
*
«На его «келье» в редакции была прилеплена бумажка с надписью: «Заповедник черно-белой фотографии. Директор В. Песков».
*
«Помню, в 2000-м редакция широко и торжественно отмечала его 70-летие. Вручили здоровенный телевизор (переподарил дочери — не смотрел), сказали много речей. А он в ответном слове: «Спасибо вам: в моем возрасте от людей пора спички прятать, а вы мне еще публиковаться даете».
*
«В конце 90-х начальница стенбюро Екатерина Константиновна Благодарева рассказывала:
— Васенька из Ташкента о землетрясении материал передает, а я записываю и плачу.
— Какой Васенька, тетя Катя?
— Какой же еще – Песков».
*
«Его квартира на 90 процентов интерьера состояла из книг. Очень много читал. Почти 60 лет проработал в «КП» без капремонта».
*
«Всегда носил кепку по примеру друга выдающегося футболиста Всеволода Боброва. Часто терял её, но имел в запасе штук десять».
*
И высказываний Василия Пескова:
*
Человек победил природу, но это тот случай, когда репарации платит не побежденный, а победитель. Много придется выложить победителю, чтобы побежденный окончательно не протянул ноги.
*
Фотография — одно из самых хороших человеческих увлечений. Фотография делает интересным пребывание в любом месте, оставляет память о нем, воспитывает внимание, вкус. Лучше, чем ружье, приобщает человека к общению с природой, делает интересным любое странствие и доставляет радость даже в саду и огороде. И самое главное: фотография доступна любому человеку, а если она еще и помогает добывать хлеб насущный, то это уже почти счастье.
*
У нас с «Комсомолкой» счастливый брак по любви. Мы всегда были друг другу нужны. Но есть в любви этой для одной из сторон горчинка. «Комсомолке» всегда 25, а мы, увы, старимся. И чтобы брак не распался, надо стараться работать так, как будто тебе хотя бы только за пятьдесят. Всем, что имею в жизни, я обязан газете. Корреспондентом «Комсомолки» объездил нашу большую страну, побывал во многих уголках мира. Писал о многом — об интересных людях, о путешествиях, был на космодроме, писал о Гагарине, встречался с маршалом Жуковым и многими другими интересными людьми. Но главной темой всегда была природа. Моя первая заметка в воронежской молодежной газете была о природе. Первая заметка в «КП» — тоже о природе. И вот сейчас я веду страничку «Окно в природу». К природе я отношусь не только как зоолог и биолог. Природа для меня — это познание жизни, ее законов. Рассказ о природе — не только просвещение человека, но и формирование его мировоззрения, основанного на знаниях.
*
Всю свою жизнь воевал за то, чтоб маленькая речка моего детства стала опять чистой. Я исписал кучу листов бумаги, которые перепечатывали машинистки, правя мои ошибки, а я не стесняюсь сказать, что как сын машиниста и крестьянки делаю ошибки, и спасибо бабе Кате, великой комсомолкинской машинистке, что она их исправляет. Но вот пришли дни, когда моя речка опять чиста, в ней есть рыба, а вокруг тишина. Рад ли я? Нет. Ибо стали заводы моей страны. Испарилась ее сила. И река, которая стала чистой такой ценой, не радует меня. Я бы порадовался, если бы сила ее была такова, что и сталь – и чистая вода. И ракета, и земляника.
*
«Главная ценность в жизни — сама жизнь», — такая надпись выгравирована на камне, спрятавшемся на лесной опушке в Орлово, родном селе Василия Михайловича. Он сам привёз и установил здесь этот валун…

Михаил Захарчук.