Герой большой войны — полковник запаса, участник парада Победы 1945 года, прошел войну от «звонка до звонка» — начал рядовым солдатом-пехотинцем, закончил войну в Кенигсберге в звании майора.

14 января 4:48

Этого мы, народ России, никогда не забудем. 22 июня 1941 года – одна из самых трагических дат в истории нашей страны. В этот день началась Великая Отечественная война, длившаяся долгие страшные 1418 дней и ночей, унесшая более 26 миллионов советских граждан.
Каждый год в этот день мы снова и снова вспоминаем погибших, замученных, умерших. Мы скорбим по всем, кто ценой своей жизни защитил Родину. Скорбим и гордимся…
Сергей Иосифович Тумарев, 1919 г. р. , полковник запаса, участник парада Победы 1945 года, прошел войну от «звонка до звонка» — начал рядовым солдатом-пехотинцем, закончил войну в Кенигсберге в звании майора.
— Сергей Иосифович, вы помните начало Великой Отечественной войны? Где и как она Вас застала?
— Я родился и вырос в деревне Шмаково Смоленской области. Окончил среднюю школу, поступил в педагогический институт, выучился на учителя истории и после окончания начал работать в родной школе. В 1940 году меня призвали в армию и направили служить в 100-ую дивизию.
21 июня 1941 года в нашей части объявили тревогу, и вся застава вышла на границу между Белоруссией и Польшей. На рассвете следующего дня на все расположившиеся здесь дивизии налетела «туча» самолетов и стала бомбить. Нам дали приказ обороняться. Да где там обороняться, когда немецкие танки уже идут по основным магистралям – Минскому и Варшавскому шоссе и громят все подряд!
Тогда мы получили другой приказ: отходить небольшими воинскими подразделениями.
-Сергей Иосифович, Вы поняли, что началась война?
— Да, нам уже объявили. Так вот, начали мы отходить в сторону Минска, затем Витебска, Смоленска. Основная наша оборона была на подступах к Смоленску в районе Днепра. Объявили приказ: перейти Днепр с западной стороны на восточный берег. Помню, прибыл к нам тогда молодой лейтенант – командир взвода, только что окончивший военное училище, и говорит: «Командир полка приказал немедленно всем перейти Днепр».
А река в то время была полноводная, широкая, глубокая, не то что сейчас. Нас постоянно бомбили, кроме немецкого десанта, здесь были еще и танки: шла страшная бойня.
Переправлялись мы через Днепр, кто как мог: на доске, на бревне, не умеющие плавать погибали сразу… Увидев, как переправляются солдаты через реку, лейтенант не выдержал, вытащил пистолет и выстрелил себе в висок. Прямо на моих глазах…
Оставшиеся в живых отошли к Смоленску. Однако 15 июля 1941 года немцы заняли город. Мы стали отходить на Вязьму и Гжатск. Тяжелый бой завязался под Ельней. Здесь мы отбили немцев и остановили их. За этот бой двум дивизиям, и нашей в том числе, самым первым присвоили звание гвардейской, и мы стали называться «1-я гвардейская дивизия имени генерала Русинова». До этого времени гвардейских частей в Советской армии не было.
Несколько раз Ельня переходила из рук в руки. Это был первый рубеж, где наши войска остановили противника. Но немцам подбросили несколько дивизий, и мы снова стали отступать к Москве. Ожесточенные бои вели под Калугой. Вместе с курсантами Подольского военного училища нашу часть бросили на оборону Малоярославца — а это всего в 120 километрах от столицы. Здесь выяснилось, что в нескольких местах обороны Москвы вообще нет войск – полностью уничтожены. Представляете – на протяжении 20 километров нет линии фронта! Так вот в эти прорывы немцы и шли вдоль шоссейных дорог по Варшавскому, Минскому, Волоколамскому шоссе.
Под Волоколамском я был легко ранен: перебило руку, но все равно меня отправили в госпиталь, в Рязань, где я находился недели две или три. Рука зажила, остались только дырки от сквозного ранения. После госпиталя меня направили во Владимирское пехотное училище. Шел октябрь 1941. Я проучился три месяца, в феврале мне присвоили звание лейтенанта и назначили командиром взвода.
— Сергей Иосифович, какие самые сильные впечатления вы испытали во время отступления?
— Мы отступали день и ночь, не останавливаясь ни на минуту, 700 км пешком прошли. Сильно хотелось спать, шли сонные, друг друга локтями толкали, чтобы не заснуть и не упасть. Наконец остановились на привал в лесочке под Дорогобужем, в Смоленской области. Здесь скопилось огромное количество людей – войска и беженцы из Белоруссии. Наступил вечер, кто-то спал, кто-то пил чай. Видим, летят два немецких самолета, покружили над лесом и улетели. А рано утром, часа в три, налетело штук 40-50 самолетов, разделились по тройкам и начали бомбить лес. Рядом, метрах в 500, проходит Днепр, берега крутые. Кто успел, я в том числе, — спрятались там. Самолеты налетают, уходят, потом снова налетают и так минут 40. Когда окончательно все стихло, мы вышли из-под берега. Перед глазами предстала страшная картина: лес, люди, лошади, танки перемолоты, кровь рекой течет. Увидев это, я тогда мгновенно поседел…
Тут командиры командуют: «Кто живой, выходи строиться!» Построились и пошли в сторону Вязьмы. Хорошо, что не дошли. Там четыре наших дивизии (ШТАТНАЯ ЧИСЛЕННОСТЬ ПЕХОТНОЙ ДИВИЗИИ РККА – 14 483 чел. Уточнить!), а это около 3 млн. солдат, попали в окружение. Нам повезло, иначе тоже были бы там или в плену.
— Сергей Иосифович, Вы все время были на передовой. Была надежда выжить в такой «мясорубке»?
— Нет, конечно. Не верил, что останусь в живых. Когда началась война, мне несколько раз предлагали идти в военное училище, я отказывался, не хотел быть военным. Ведь нам говорили, что на своей территории мы победим, ни пяди своей земли не отдадим. Думали, победим быстро, как в финской. Позже я понял, что война будет длительная, тут не месяцем «пахнет», и даже не годом… Тогда и согласился пойти в военное училище.
— Сергей Иосифович, что вы чувствовали, когда приказывали идти в наступление?
— За день до этого меня всегда трясло, как в лихорадке. А когда шел в наступление, дрожь проходила. Я свою саперную лопатку к груди, где сердце, приложу и иду в атаку. Так я сердце прикрывал.
Когда мы отступали, очень страшно было, многие не выдерживали. Несколько раз сам видел, как солдаты, говоря: «Не могу идти дальше», штык от трехлинейки приставляли к горлу, нажимали и падали замертво. Хоть и больно, но отходить надо было, иначе попадешь в плен. А врагом народа не хотелось становиться.
Когда еще солдатом был, меня направили на северо-западный фронт под Ржев, где шли ожесточенные бои. Не поверите, от дивизии в 12000 человек в течение суток в живых осталось 200-300 человек. Каждую минуту погибали 14 человек! Вот, например, нам, пехоте, приказано взять высотку. Ползем, а противник уже четыре месяца здесь обороняется, создал мощное укрепление, доты, дзоты построил.
Перед началом битвы за Ржев нам прислали замполита роты, молодого лейтенанта Козлова. Командир дивизии собрал командиров роты, объясняет задачу: «Твой взвод к этому дому пойдет, твой – к другому». Карты-то не было, что видишь впереди, туда и иди. Я говорю нашему замполиту, хорошенько смотри, куда нам идти. Он чуть приподнялся из окопа и тут же получил пулю в лоб. Ведь ни дня не воевал парнишка: вчера пришел, сегодня убили.
— Сергей Иосифович, Вы участвовали в битве под Москвой?
— Да, под Волоколамском. Помню, командир роты дает приказ: уничтожить блиндаж, из которого бьет пулемет. Днем невозможно воевать, ведется сплошной огонь. В атаку обычно ночью ходили. Подползли, нам приказано забросать блиндаж гранатами, я вытащил одну лимонку, размахнулся, да так сильно, что забросил за блиндаж, а пулемет все строчит. Я приподнялся, чтобы бросить вторую гранату, в этот момент разрывная пуля насквозь прошивает левую лопатку. Кровь хлынула, меня отбросило метра на 3-4 в воронку. Лежу там и думаю: жив еще или уже нет? Не пойму никак. Ничего не чувствую, слабость навалилась. Откуда ни возьмись, наша конница понеслась! Но немцы снова ударили, и наши кавалеристы тут же превратились в пехотинцев. Залегли. Потом в атаку пошли. Я один в воронке остался. Совсем ослаб, думаю, умру здесь, никто ведь не видит. Собрался с силами, как рванул из ямы, пробежал назад метров 500. Вижу, стоит лошадь с санями, наш солдат выгружает артиллерийские снаряды. Говорю: «Браток, я ранен, довези до медчасти». Довез он меня. А на следующий день всех раненых, как бревна, покидали в полуторку и повезли на станцию Волоколамск, а там запихали нас в товарные вагоны, и поезд поехал вокруг Москвы.
Чувствую себя все хуже и хуже, температура поднялась до 40 градусов. Трое суток по окружной дороге вокруг Москвы возили, все госпитали забиты, свободных мест нет. На третьи сутки, наконец, привезли в Монино. Пролежал я там полтора месяца. Вылечился — и снова на фронт. Попал под Смоленск, наши уже наступали. Назначили меня командиром роты.
Потом воевал под Черняховском, Тулой, Калинином, освобождал Белоруссию, Прибалтику, дошел до Витебска. Когда немцы отходили, они все деревни сжигали дотла. Мы идем, а перед нами постоянно стоит огненное зарево, полыхает все вокруг. Мне пришлось идти мимо родной деревни. Ее не было: сожгли полностью.
Под Витебском был такой случай. В начале войны мы сами себе окопчики рыли. Сколько я тогда земли перерыл! Как только останавливались, я быстренько своей лопаточкой ямку сооружу и прячусь в нее – голова не видна. Позже мы прятались уже в траншеях, вырытых населением, обычно их было по три ряда. Также и у немцев. Однажды утром на рассвете командир полка приказал мне выслать боевое охранение на нейтральную полосу между нашей траншеей и траншеей противника, чтобы он внезапно на нас не напал. Я сам пошел, тогда был уже командиром батальона.
Раннее, туманное утро. Вдруг слышу немецкую речь, но из-за тумана ничего не вижу. А в это время старшина принес завтрак, ходит по траншее, разливает гороховый суп в котелки. Только я получил свою порцию, неожиданно передо мной «нарисовался» немец и орет: «Рус, воевать!» Я потянулся за автоматом, а он в этот момент выстрелил и попал мне в каску. Ее пробило и мне в лоб резануло. Немец пошел дальше, мимо меня. Видимо, подумал, что убил меня. Я схватил автомат, полоснул очередью по нему и побежал к своим. Немцы залегли. Потом выяснилось, что это была немецкая разведка. А нас из семерых вернулось только двое. Пошел я в медсанчасть, мне лоб перевязали. В госпиталь не поехал, остался на передовой.
— Сергей Иосифович, Вы всю войну воевали в одной части?
— Нет, сначала в 1-й гвардейской, потом в 7-й, 30-й. После госпиталя обычно не попадаешь в свою часть, едешь, куда направят.
-Сергей Иосифович, как узнали об окончании войны?
— В мае 1945 года наша часть вошла в Кенигсберг и нам объявляют, что война закончилась. Мы собрались в огромной столовой и устроили банкет. От радости, что остались живы, стреляли из автоматов по лампочкам и кричали «Ура!»
На следующий день нас построили в шеренги, называют фамилии и говорят, что завтра на рассвете идет поезд в Москву, нужно быть готовыми. Зачем — никто ничего не объясняет. Дорогой выяснилось, что мы будем участвовать в параде Победы на Красной площади. Привезли нас в Алешинские казармы, высадили на «Динамо», где мы тренировались ходить строевым шагом, бросать немецкие знамена под Кремль.
Тут произошел забавный случай. Один сержант заявляет: «Я бросать флаг не буду». «Почему?» «Я немецкий флаг держать не буду, это вражеский флаг». Тогда ему выстругали палку, и он тренировался с ней, шел, как с флагом.
Последняя тренировка прошла 23 июня. На следующий день нас привезли на Красную площадь, где прошел парад в честь Победы советского народа над фашистской Германией.

P. S. После войны Сергей Иосифович служил командиром батальона патрульной службы комендатуры Москвы. В 1961 году направлен в Жуковский заместителем военкома, через некоторое время назначен военкомом города, работал инспектором отдела кадров в узле связи, начальником конторы парикмахерских, начальником штаба гражданской обороны на ЭМЗ им. Мясищева, там же заведовал заводским музеем. Ушел на пенсию в 77 лет, его общий трудовой стаж составляет 63 года, из которых 33 – в армии, 30 – на «гражданке». Сергей Иосифович Тумарев 23 года был членом партийной комиссии горкома КПСС. Он и сейчас ведет активную общественную жизнь в городском Совете ветеранов войны, труда, вооруженных сил и правоохранительных органов, участник парада Победы 1995 года.
Несмотря на солидный возраст, Сергей Иосифович бодр, активен, жизнерадостен. Говорит, что многое забыл, мало чего помнит о той большой войне. Но это он кокетничает, у него по-прежнему ясная голова и свежий ум. Уважаемый, Сергей Иосифович — вы реальный герой той большой войны, мы желаем Вам крепкого здоровья и долгих лет жизни!
Альбина ГОЛУБКОВА