Подмосковье: проблема человеческого ресурса. Главный дефицит – не столько деньги, но главное, люди, специалисты…кто виноват: власть, мы сами — общество?
Подмосковье: проблема человеческого ресурса. Главный дефицит – не столько деньги, но главное, люди, специалисты…Кто виноват: власть, мы сами — общество?
Мы вступили в такую пору нашей жизни, когда все более и более становится очевидным – даже слепым и глухим – то, что главная проблема, которая уже стоит перед нашим некогда бесспорно уникальным городом как лидером отечественной авиационной науки, да и перед всей оборонной отраслью, – это так называемая «проблема человеческого ресурса». В нашем городе и в нашей авиационно-ракетной отрасли, еще вчера удивительно богатых на яркие, талантливые личности ученых, инженеров, рабочих, механиков, летчиков, управленцев, сегодня все более возрастающий, главный дефицит – не столько деньги, которых катастрофически не хватает на самое насущное, но главное, люди, специалисты, которых растеряли и продолжаем бездарно терять…
Виновата в том не только высокая и ограниченная государственная власть, не способная или не желающая выбрать наиболее важные для страны приоритеты, но и более приземленная власть тех, кто в печати или на телевидении формирует наши вкусы, устремления, само понятие о ценности короткой жизни. Виноваты мы сами, коли не понимаем или не помогаем осознать идущим нам вослед, что если человек и вправе чем-то гордиться когда-нибудь, негромко, наедине с самим собой, то, прежде всего, замечательными людьми, с которыми ему посчастливилось встретиться в жизни и сделать вместе с ними, или следуя их примеру, нечто достойное и — не только для себя.
Один из таких людей в жизни многих моих товарищей, несомненно, Дмитрий Дмитриевич Евсеев. Коренной жуковчанин, из самой обыкновенной, «простой» семьи, он на наших глазах своим трудом и талантом, идя прямой, честной дорогой, поднялся до высот большого руководителя одного из самых успешных научных коллективов нашего города, а может быть, и страны. Думается, это очень хороший пример, прежде всего, для молодых ребят (и именно жуковчан), ищущих достойный путь в жизни.
Дима Евсеев появился в нашем отделе в ЦАГИ в 1966 году в качестве ученика-лаборанта после окончания школы № 1 и тогда же поступил на вечернее отделение МВТУ, которое окончил, по-моему, с отличием, по специальности «Технология проектирования и производства ракет», довольно далекой от нашей специализации в области прочности – вот где, возможно, уже закладывался его будущий завидный универсализм!
Для меня он всегда был и, наверное, останется Димой, хотя никогда, даже когда только начинал свою работу у нас, не был юношей, но был уже мужчиной. Я хорошо помню его без бороды и усов, но я не помню его безусым юнцом. Тем более, когда после службы в армии, в Германии, в танковых войсках, он вернулся к нам, продолжил учебу в аспирантуре, в которую поступил перед уходом в армию, и защитил кандидатскую в 80-м. С первых его шагов стало ясно, что этот парень с жестким внутренним стержнем – многогранная, глубокая и независимая личность, способности которой могут проявиться в самых разных областях и весьма скоро… И это при том, что он, свободный, веселый и жизнерадостный человек, никогда не торопился строить карьеру: достаточно сказать, что он не был членом партии, а это, как известно, было в наше время главным трамплином для тех, кто строил свое будущее, не слишком надеясь только на свои научные и инженерные способности. Уже тогда было видно, что Евсеев легко и с большой заинтересованностью осваивает новые области знаний. Да и вообще — все, чем он увлекался, он делал, казалось, более умело, более ловко, более гибко, чем большинство из нас: он лучше играл в шахматы, настольный или большой теннис, в футбол, он более ярко, смело и глубоко участвовал в различных диспутах и обсуждениях любых тем. Главное же, он много и замечательно работал: участвовал как в экспериментах, так и расчетных исследованиях в весьма узкой поначалу, но важной области — статической аэроупругости. В то время, когда он начинал, одна из основных проблем статической аэроупругости – реверс элеронов – проявила себя особенно остро и стала причиной ряда катастроф скоростных самолетов. От специалистов нашего отдела, тесно взаимодействовавших с ОКБ, с другими специалистами ЦАГИ, потребовалось немало усилий, чтобы повысить точность, оперативность и информативность исследований. И Евсеев был одним из тех, кто за короткий срок многое в этом направлении сделал.
Человек широких интересов, он всегда был независим и самостоятелен — как в своих суждениях, так и в поступках. Хорошая профессиональная подготовка замечательно сочеталась в нем со здравым смыслом, изобретательностью и целеустремленностью. Он всегда и по праву был гордым, самодостаточным — даже когда был совсем молодым, знал себе цену, и мне не раз приходилось слышать укоризненное: «Твой Евсеев! Твой Евсеев!». Но ни я, ни наш общий учитель профессор Яков Моисеевич Пархомовский нисколько не сомневались с самого начала нашей совместной работы с Евсеевым, что рано или поздно если не всех, то многих скептиков он сумеет успокоить и приоткрыть им глаза.
Начинал он в ЦАГИ с экспериментальных исследований характеристик статической аэроупругости в уникальной сверхзвуковой аэродинамической трубе Т-109. Попадали мы туда редко, с большим трудом и с очень короткими, строго выверенными программами испытаний. Очередь из чрезвычайно важных для разных ОКБ работ была тогда огромная. Вместе с другими инженерами, техниками и рабочими отдела Дима, бывало, работал в этой подземной трубе сутками, не чураясь никакого труда. Считаю «девятку» одним из удачных и прочных оснований его будущих научных успехов. Почему? Во-первых, через его руки прошли все основные машины, которые строились тогда, в 70-80-е годы, в период расцвета отечественной авиации. Ни один опытный самолет, начиная с первого вылета, не мог получить разрешения на продвижение по скорости полета без заключения ЦАГИ, в том числе по реверсу органов управления и дивергенции. По каждой скоростной машине в ОКБ с участием Евсеева и других специалистов нашего отдела проектировали и создавали весьма сложные упругоподобные аэродинамические модели. Эксперимент на этих моделях в Т-109 при всей его исключительной важности был чрезмерно дорог, и естественно вставал вопрос о необходимости существенного повышения его качества, надежности и безопасности. Кроме того, столь же естественно вставала другая задача, может быть, еще более важная – повышения роли расчетных исследований. И опять-таки хозяйский (и, в сущности, государственный) подход требовал расширения перечня одновременно исследуемых явлений в их взаимосвязи и между собой, и с многодисциплинарным, все более точным экспериментом. Наш отдел одним из первых, если не первым, пошел по этому довольно тернистому пути. Тернистому, потому что такой подход делал неизбежным заход на «чужие» территории, на которых давно уже находились свои ответственные и самодостаточные хозяева. Дело еще осложнялось тем, что в нашем же отделе была предложена абсолютно крамольная тогда (а сейчас, 3 — 4 десятилетия спустя, признанная за рубежом самой передовой и перспективной) концепция использования упругости конструкции, или активной аэроупругости, которая также затрагивала интересы разных направлений научных исследований и их ответственных руководителей. Мы тогда выступили с предложением не бороться с упругими деформациями конструкции самолетов, что было тогда непререкаемой нормой для наших смежных специалистов (по флаттеру, статической и усталостной прочности), но использовать эти деформации во благо — для решения проблем реверса элеронов не только без увеличения веса силовой конструкции самолета, но даже снижая его! Во всех работах отделов и в этом направлении невозможно было переоценить вклад самого молодого инженера, каким тогда был Дима.
Более того, неутомимый и творческий человек, Евсеев довольно быстро, весьма аккуратно и с большой пользой для общего дела сумел найти совершенно самостоятельное (и организационно, и творчески) продолжение своих личных усилий в главном направлении – в совершенствовании многодисциплинарного комплекса расчетных исследований. Прекрасный организатор, человек, не повышающий голос без особой нужды, Дмитрий Дмитриевич сумел на гораздо более высоком, чем прежде, научном уровне объединить вокруг себя таких же молодых и энергичных, как он сам, высших профессионалов в области аэродинамики, прочности, флаттера, аэроупругой устойчивости для создания нового и эффективного комплекса программ для ЭВМ многодисциплинарных расчетных исследований — АРГОН. К тому времени необходимость многодисциплинарных исследований как, может быть, главная основа создания аэродинамически совершенного, безопасного и надежного самолета с высокой весовой отдачей становилась все более очевидной не только в нашей стране. Но комплекс АРГОН при всех наших весьма ограниченных возможностях быстро завоевал даже международное признание. Многое сделал для этого прежде всего сам Д. Д. Евсеев, многое сделали его друзья Е. К. Липин, А. С. Тимонин, Ф. З. Ишмуратов, В. В. Чедрик, В. А. Мосунов, сумевшие, работая в дружном коллективе единомышленников, сохранить яркую индивидуальность…
Вскоре, когда в развитии нашей авиации наметился явный кризис, Евсеева призвала ответственная работа в городских структурах: с 1994 по 1996 гг. — депутатом городского собрания и с 1996 по 2000 гг. – заместителем главы города Жуковского по экономике, планированию и предпринимательству. С 2000 г. Дмитрий Дмитриевич перешел на работу в Московский научно-исследовательский институт «Агат». Располагающееся в нашем городе важнейшее научное предприятие входит в знаменитый «Концерн ПВО «Алмаз-Антей». Наверное, не случайно генеральный конструктор МНИИ «Агат», академик Иосиф Григорьевич Акопян, руководивший институтом в течение 20 лет с момента его создания, уйдя с поста генерального директора, доверил этот пост именно Д. Д. Евсееву. Нет никакого сомнения, что Дмитрий Дмитриевич сослужит добрую службу и «Агату», отечественной радиоэлектронике и ракетной технике.
Самое удивительное для цаговцев состоит не только в том, что человек, далекий по своему образованию от экономики, сумел стать хорошим экономистом и, далекий от электроники, стал профессионалом и в этой специфической области. Для цаговцев удивительное состоит также в том, что сегодня без главного идеолога Евсеева многодисциплинарный комплекс АРГОН активно развивается и получает все более широкое международное признание.
Что мне кажется особенно важным, Дмитрия Дмитриевича, которого кто-то продолжает видеть и чрезмерно гордым, и самоуверенным, всегда любили и продолжают любить в нашем отделе, в котором он начинал свою трудовую жизнь, его высоко ценят коллеги, создававшие и совершенствующие комплекс АРГОН. Такое дано мудрым, совестливым, веселым людям…
Меньше всего я хотел бы делать из Дмитрия Дмитриевича ангела. Не хуже других я знаю, что у него, как любит шутить один из моих друзей, наряду с «положительными чертями» есть и немало «отрицательных чертей»… Но сегодня не о них речь.
В ЦАГИ работает замечательный ученый и провидец, доктор наук Владимир Георгиевич Буньков, с ним мы начинали первые многодисциплинарные теоретические исследования, доказывая их абсолютную необходимость в цикле создания конкурентоспособной, перспективной авиационной техники. Долгие годы он вел и недавно опубликовал свой удивительный «Дневник научного сотрудника». На одной из первых страниц этого уникального документа он написал когда-то давным-давно: «Евсеев пойдет дальше Амирьянца». Так оно во многом и случилось. Это нормально, и это замечательно. Я этому по-настоящему, искренне рад, как радуются успеху близких людей.
Геннадий Амирьянц,
главный научный сотрудник ЦАГИ,
доктор технических наук
